Арбат. Воспоминания художника - 30

Арбат. Воспоминания художника. Часть 1. Глава 16

          Арбат. Уснувший художник. Портрет мужа со слов женщины.

        Арбат. Лето. Жара. В те дни в неподвижном воздухе стояла такая духотища, что спасения от неё на улицах не было с раннего утра до позднего вечера, и люди старались не задерживаться вне зданий без острой необходимости. Но даже в такую погоду к уличным художникам со всех концов света заносило туристов, желающих если и не нарисоваться, то хотя бы своими глазами увидеть успевших прославиться мастеров быстрого портрета и шаржа. Одни из приезжих хоть и не без труда, но находили такого специалиста, о котором доводилось слышать прежде, другие определялись с манерой рисунка и живописи уже на месте, после чего делали свои заказы. Но некоторых путешественников уже в самом начале улицы атаковали «художники-передвижники», т.е. такие, которые стационарных реклам не имели, а уговаривали нарисоваться, идя рядом с предполагаемым заказчиком. Для убедительности в руке был карандаш, на ремне – планшет с листами бумаги, на обратной стороне планшета – замызганный, залапанный портрет неизвестно кого, часто – очередной отказной. Именно этот портрет при повороте в сторону зевак служил рекламой. Такие художники обладали невероятно крепкими и цепкими характерами. Даже откровенно посылаемые прочь, они продолжали преследовать жертву, особенно если в ней предполагался иностранец. Практически во всём мире к качеству рисунка люди не придираются: их приучили к широкому диапазону техник: от авангарда до классики. Поэтому вероятность отказа от какого-то бы ни было портрета была ничтожно мала. Главное – парализовать человека началом работы. Для этого передвижник забегал чуть впереди идущего, бросал на него взгляд с профессиональным прищуром и начинал набросок портрета. При этом художник мило улыбался и жестом показывал туристу, куда тому лучше повернуть голову.  Добрая половина, попавших в такую «западню», чувствовали себя неловко и останавливались, чтобы побыстрее закончить преследование. Мы называли такой приём «взятием на измор». Был и такой художник, который заходил в кафе быстрого питания, окидывал зал опытным взглядом, подходил к предполагаемой модели и жалостливо показывал на свой рот, слегка приоткрывая его, а потом карандашом - на планшет с ватманом. Это был совершенно гнусный приём, но действовал он почти всегда безотказно! Изображать голод, да ещё при его-то комплекции! – было верхом цинизма!

         «Художники-передвижники» рисовали стоя, быстро и очень приблизительно. Они сильно портили общую статистику качества Арбатских мастеров. Поэтому те из нас, которые терпеливо работали у своих этюдников и реклам, старались избавиться от соседства с пронырливыми «кочевниками», попросту отгоняя их куда подальше.

        В описываемый день даже неугомонные передвижники забились куда-то в прохладу. Но несколько художников оставались на улице, решив дождаться окончания жары на рабочем месте. К тому же лень было тащить тяжёлое снаряжение в мастерские, которые у многих были в лучшем случае - за несколько кварталов. А ещё практика показывала: чем меньше художников оставалось на улице, тем больше была вероятность получить хороший заказ на дом. Типичными были случаи: иногда, например, в ливневую затяжную непогоду к единственному на Арбате художнику прибегали заказчики под вывернутыми от порывистого ветра зонтами, не задумываясь, давали задаток на шикарные заказы, соглашаясь с любой ценой, и бегом возвращались в метро, успев изрядно промокнуть.

       Но в этот день бичом погоды было стоячее марево. Квартальный пёс Багет неподвижно валялся в пыльной тени забора, ни на что не реагируя, и, казалось, не дышал. Художник Сергей сидел под деревом рядом с этюдником и тупо выжидал время, которое, казалось, остановилось навсегда. Лёгкая испарина пропитала всю его одежду, несмотря на то, что она была чисто символической: белая панамка, спортивная майка, парусиновые брюки и тапочки-вьетнамки.  Вдруг к нему подошёл парень и спросил, нельзя ли нарисоваться. Сергей начал оживать, встал и предложил подошедшему кресло. Тот поблагодарил и сел. Накоротке договорились, какой именно портрет нужен парню, и Сергей приступил к рисунку.

      Поначалу всё шло как обычно: намечены границы общей компоновки, усилены уточнения, затем пошла детальная проработка фрагментов лица. Сергей любил начинать с глаз: они давали максимальный эффект для стоящих сзади зрителей. Стоило только оттенить веки, прорисовать ресницы и выделить блики на зрачках, как кто-нибудь обязательно восклицал типа:

- Смотрите: глаза – как живые!

        Кроме того, художник всегда чувствовал себя увереннее, когда основные элементы – глаза – уже были на месте. С ушами и носом проблем практически не бывало. Разве что со ртом. Но это только в том случае, когда модель попадалась озабоченная, эмоциональная или кокетливая. Тогда форма рта могла меняться непредсказуемо - во всём диапазоне мимики. И попробуй тут сформировать одно целостное выражение лица! Когда Сергей только начинал свою творческую карьеру, он нет-нет, да стал обнаруживать на своих работах и на портретах других художников несоответствие выражения глаз и того же рта. То есть глаза, например, выражали радость, а рот был надменно сжат. Или рот улыбался, а глаза, вместо того, чтобы прищуриться, таращились пустым безразличием. Такие парадоксы Сергей давно заметил и по некоторым фильмам, когда там фальшиво играли горе-актёры.

        Итак, глаза с портрета смотрели на художника довольно выразительно. Оставалось скомпоновать в полном соответствии с ними все остальные детали лица. Но это было уже не так напряжённо. И Сергей малость расслабился, привычно выводя карандашом отработанную годами схему. Марево в воздухе тем временем набрало максимум одурманивания. И художник, и модель сидели, растворившись во влажном тепле. Говорить было давно лень. Ускорить бы работу… Но она только замедлялась…

        Сергей очнулся и не сразу понял, где он находится. Постепенно до него дошло, что он сидит, упёршись лбом в этюдник. Вернее – в планшет с ватманом, стоящем на этюднике. Художник вспомнил, что на ватмане начат портрет парня! От профессионального ужаса Сергей тихо простонал. Не хватало только, чтобы это видели зеваки и, главное - свои, Арбатские! Просыпающееся сознание стало кое-как искать решения. Бедолаге пришло на ум взять в руки канцелярский нож и сделать вид, что в такой нелепой позе точит карандаш. Не поднимая головы, Сергей посмотрел на асфальт слева, потом - справа: никаких ног сзади не было!

- Фуууу, - пронеслось в голове, - повезло! С души стало спадать. Но парень-то, парень, конечно, ушёл без портрета!

      Художник медленно поднял голову и посмотрел перед собой: парень сидел, откинувшись навзничь на спинку кресла, и спал крепчайшим сном!