День солнечный, очень теплый. Между Бами и Кизил-Арватом, по открытой глинистой равнине, точно посыпанной белым песочком, тащится большой ротный фургон, запряженный четверкой тощих разномастных лошадей. На дне фургона, на сене, покрытом темно-малиновым текинским ковром, лежат два пехотных офицера, а между ними я. Позади фургона едет верхом мой казак Погорелов, а за ним в поводу бежит моя лошадь.
-- Да-с! Это верно -- восклицает с расстановкой, после продолжительного молчания, один из моих соседей, толстый капитан с отвислым бритым подбородком, на голове фуражка с синим околышем. -- Год тому назад, здесь бы так не проехал! Текинцы живо кандалы бы нам на ноги набили! А теперь, право, как у нас дома, на Кавказе! Еще спокойнее!
-- Тут прежде и с ротой не вдруг бы прошел, -- сонливым голосом и не подымая головы от ковра, подтверждает другой попутчик, пожилой штабс-капитан, с густыми рыжими бакенбардами и тоже в фуражке с синим околышем. Он снял сапоги и лежит босиком, так как ноги его сильно потеют. Наш фургон очень велик. Зад его весь завален тюками и разными текинскими вещами: коврами, одеждой, различными серебряными украшениями, оружием и т.д.
Мы тащимся шаг за шагом. Лошади устали, не идут. Только крики солдата-конюха нарушают тишину. Скучно так ехать. Уже с полчаса прошло, как никто из нас ни слова не вымолвил. Разговаривать надоело. Смотрю на одного соседа -- спит, даже прихрапывает. Смотрю на другого -- и тот дремлет. Я тоже прилаживаюсь поудобнее, -- не засну ли?
Ма-ма-ша до-о-чке го-во-ри-ла:
Смо-три ты, Ма-а-аша, не ша-ли!
Му-щин ко-ва-а-а-рных...
поет кто-то за фургоном незнакомым тоненьким голоском. Неужели это мой Погорелов так старается? Выглядываю -- не ошибся. Погорелов как-то ниже стал от старания, подбородок весь запустил за воротник бешмета. Долго слушал я эту песню. И чего-чего он только не перебирал тут, каких только блаженств не представлялось ему в этой песне: и "жена, дай чаю с сухарями" и "жена, дай трубку с табаком" и т.п. Затем кончил, откашлялся, сплюнул в сторону и снова замурлыкал себе под нос тем же бабьим голосом, только повеселее:
Ой, я по бережку, да похаживала,
Чернобыль-травку зал-а-а-амывал-а-а...
Конец
Опубликовано: Дома и на войне. 1853 -- 1881: Воспоминания и рассказы. -- СПб., 1886.
Исходник: http://dugward.ru/library/verechagin_a_v/verechagin_a_v_doma_i_na_voyne.html
Свободное копирование
