Еще менее я был осведомлен о городе Харбине. Мне было только известно, что он возник лишь после постройки Китайско-Восточной железной дороги, что он развивался с невероятной быстротой, благодаря наплыву самых разнообразных элементов, и что, начиная с 1917 года, он превратился для русских граждан в настоящий "город-убежище", куда стекались люди самых различных слоев населения и разных политических взглядов, спасая свою жизнь и добро как от террора красного, так и белого.
И меня судьба туда занесла как беглеца и изгнанника.
Встретил меня Харбин не гостеприимно. Еще на харбинском вокзале нанятый мною русский извозчик предупредил меня, что все гостиницы переполнены, и комнат найти почти невозможно. И так оно и оказалось. К какой гостинице мы не подъезжали, я получал один ответ: все номера заняты. Даже ванные комнаты были превращены в спальни. Наконец, мой извозчик предложил мне справиться в отеле "Модерн". "Там живут много выходцев из Сибири, -- сказал он мне, -- может быть, кто-нибудь из них исхлопочет для вас угол для ночлега". И я последовал его совету. Поехали в отель "Модерн". Это был один из лучших отелей в городе, и, конечно, он был переполнен. Положение мое становилось довольно-таки неприятным. Я чувствовал себя до крайней степени уставшим, надо было отпустить извозчика. Куда деться? Что предпринять? Как найти хоть угол?
"Моисей Аронович! Вы ли это?" -- вдруг слышу знакомый голос.
Смотрю, передо мною стоит радостно улыбающийся Вульф Минеевич Цукасов, мой близкий знакомый, брат моего и всей моей семьи любимого друга Моисея Минеевича Цукасова, одного из лучших людей, которых я встречал на жизненном пути.
Легко себе представить, как я обрадовался этой счастливой встрече. Мы горячо поздоровались, и я, конечно, тут же объяснил Цукасову, в каком трудном положении нахожусь.
"Можете не беспокоиться, -- сказал он успокаивающим голосом. -- Я живу здесь в отеле и занимаю очень хорошую комнату. Рассчитайте вашего извозчика и поднимемся ко мне. Вам необходимо отдохнуть. Сегодня вы мой гость, я вам уступлю свою кровать, а сам устроюсь на диване. А завтра я поищу для вас комнату и, если не найду номера в отеле, то попробую поискать комнату в частной квартире. Но какими судьбами вы попали в Харбин?" -- спросил он меня.
Я ему вкратце рассказал, что меня вынудило убежать из Иркутска.
Он меня слушал с явным волнением, а когда я окончил свой рассказ, он с большой тревогой спросил меня: "Ну, а Рони Ильинишна, дети, что с ними?"
"Они, я надеюсь, находятся в полной безопасности. Но как вообще сложится их жизнь без меня, я не знаю. На первое время они материально обеспечены, а что с ними будет в дальнейшем -- не представляю себе".
Так как этот вопрос меня сильно волновал, я перевел разговор на другую тему и попросил Цукасова хоть в общих чертах рассказать мне, как протекает жизнь в Харбине; много ли сюда переселилось иркутян и вообще сибиряков, какие в этом городе царят порядки и т. д.
И в этот первый день моего пребывания в Харбине я узнал от Цукасова массу интересных вещей.
Начать с того, что Харбин кишел беженцами, среди которых было немало очень богатых людей, успевших вывезти из России значительную часть своих капиталов, ценностей и даже ценных товаров. Среди обитателей "Модерна" насчитывали чуть ли не с десяток миллионеров, правда, на значительно обесцененные "романовские" и "сибирские" деньги. Все же эти миллионеры были, несомненно, богатыми людьми, которые жили, ни в чем себе не отказывая. Главным образом, это были коммерсанты, которые и в Харбине тоже делали "дела" и много содействовали небывалому развитию харбинской торговли. В то время вся Сибирь переживала сильный торговый голод, и Маньчжурия, а главным образом Харбин, являлась крупным поставщиком товаров для сибирского населения, не только местного производства, но также огромного количества сахару, кофе, мануфактуры, металлических и других изделий, которые в это время доставлялись из Америки и других мест во Владивосток, а оттуда, по мере возможности, направлялись в глубь Сибири.
Узнал я также от Цукасова, что если бы не огромные массы китайцев, живших в Харбине и в смежном с ним городе Фу-дя-Дяне, и не множество иностранных консульств, то его можно было бы принять за русский губернский город, настолько он был русифицирован. Полиция в нем была русская, городское самоуправление было организовано по русскому образцу, судебные учреждения (Окружной суд и мировые судьи) были русские, а в так называемом Новом Городе (особый район харбинский) стояла русская воинская часть.
Свободное копирование
