авторов

1427
 

событий

194041
Регистрация Забыли пароль?
Мемуарист » Авторы » Alexander_Dolgun » Американец в ГУЛАГе - 7

Американец в ГУЛАГе - 7

13.12.1948
Москва, Московская, Россия

Глазок сразу же приоткрылся. Я приблизился вплотную к двери и произнес: “Майор, откройте. Это не смешно!” Глазок снова закрылся – но перед этим я сумел разглядеть за ним чей-то темный зрачок и темную бровь – они определенно не принадлежали светлокожему майору. Я ждал звука открывающегося замка. Затем я предположил, что человек за дверью ищет ключ или еще что-то. Я решил подождать, пока мое терпение не кончится. Ожидание это было не очень долгим. Но более долгим, чем это могло бы показаться оправданным.

Я был очень возбужден. В моей голове проносились самые разные мысли, но все они означали только одно – необыкновенное приключение и шикарную историю для рассказа ребятам в посольстве. Я и в самом деле находился внутри печально знаменитой Лубянки! Многие рассказывали о ней всякие истории, еще больше делились разными слухами. Я же мог видеть ее изнутри, этот бастион советской тайной полиции, чего никто из тех, кого я встречал до сих пор, сказать о себе не мог. От возбуждения у меня почти кружилась голова. В своем воображении я рисовал перед собой яркие картинки того, что и как я скажу в ответ на их предложения завербовать меня в качестве агента, и как я раскрою перед всем миром зловещие планы МГБ по подкупу американцев. Может, я даже стану героем и отправлюсь в тур по Штатам, снова увижу Нью-Йорк, вернусь домой… Тогда мне даже в голову не приходило, что все происходящее – это начало моего заключения, которое вполне могло бы окончиться моей смертью. Меня совсем не одолевали мрачные мысли, хотя, конечно, мое сердце колотилось, и я был, безусловно, испуган. Но это был скорее тот страх, что появляется перед большой игрой – ну-ка, посмотрим, как ты себя покажешь?

Я сказал себе: “Что ж, приехали”.

Единственное, в чем я мог тогда отдавать себе отчет, это в том, что что-то большое и важное происходит в моей жизни.

Я решил, что охранник с темными бровями пошел за Харитоновым. Я обернулся и осмотрел тот ящик, в котором находился. У него был высокий потолок, около трех метров в высоту. Стены до уровня плеч окрашены в коричневый цвет, выше была побелка. В углублении над дверью размещалась лампочка, закрытая сеткой из толстой проволоки. Я взглянул на дверь – глазок открылся и закрылся вновь. Вот и они, подумалось мне, и я ждал, что дверь сейчас откроется. Ничего. Тишина. Затем где-то поблизости я услышал легкий стук и приглушенный жалобный голос. Глазок закрылся. В камере было невыносимо душно. Ничего так и не произошло, и во мне вскипала ярость. Я забарабанил кулаками в дверь и закричал: “Выпустите меня отсюда, черт побери! Я – американский гражданин! Я заявляю о нарушении своих прав! Что тут, черт возьми, происходит!?”

Засов моментально открылся. В камеру быстро проскользнул человек, замеченный мной в коридоре перед тем, как меня заперли – мужчина с синюшным подбородком, темными бровями и дряблой фигурой, одетый в синеватую робу, наподобие лабораторного халата, накинутую поверх униформы. “Тише, пожалуйста, тише! – прошептал он мне. – Здесь не положено кричать. Там другие”, - и он качнул головой в сторону коридора, но я не понял, что бы это значило.

Однако его манера была настолько вежливой и подкупающей, что мой пыл сразу угас. Он продолжал говорить шепотом, почти доверительно, словно уважая чью-то потребность в абсолютной тишине – “Не волнуйтесь, пожалуйста. Все скоро разрешится”.

Он напоминал секретаря на приеме у врача – пожалуйста, не волнуйтесь, доктор скоро вас примет.

Но затем в дальнем конце  коридора снова послышался стук, а также женский крик: “Но там никого нет с моим ребенком! Что будет с моим ребенком?! Пожалуйста! Пожалуйста!” Вновь закрывшаяся передо мной дверь заглушила звук женского голоса. Этот крик заставил меня похолодеть изнутри, несмотря на жару в камере. Я собрался было стучать и кричать дальше, но тут дверь открылась, и человек с синюшным подбородком вежливо произнес: ”Пожалуйста, пройдемте”.

Я подумал – ну вот, мне жаль эту бедную женщину, но теперь все то, что касается меня, должно разрешиться. Они поймут, что сделали ошибку, я в милой беседе за минуту покончу с этим предложением о вербовке и, может быть, еще даже успею добраться до “Арагви”  - прежде, чем Нортс решит, что его подставили.

Я помню лицо этого тюремщика чрезвычайно отчетливо. Я увидел его снова через несколько лет, когда меня привезли из лагеря на новый допрос, но он тогда не узнал меня. Теперь он вел меня по коридору – мы завернули за угол, и он указал на другую дверь – “Входите”. Размеры этой комнаты были два на четыре метра, окна не было, те же коричневые стены с побелкой, а также стол и стул с прямой спинкой. Манера тюремщика изменилась. Он все еще был вежлив, но в его голосе явно чувствовалась абсолютная и не допускающая возражений властность. Дверь за нами закрылась. Мне подумалось было о том, чтобы завалить его, но в дверной глазок наблюдали и, к тому же, мы были заперты.

“Что это все значит? Вы не знаете, что имеете дело с гражданином Соединенных Штатов Америки? Я хочу знать, что происходит!”

“Не шумите, - был ответ. – Не волнуйтесь, скоро вы все узнаете. А сейчас выньте все из карманов и положите на стол”.

Я подумал было снова протестовать, но одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы понять бесполезность этой затеи. Очень спокойно, пока я снимал часы и клал на стол деньги, сигареты, зажигалку, ручку и все остальное, я объяснил ему, что все происходящее является нарушением международных соглашений и очень серьезной дипломатической ошибкой, способной иметь самые серьезные последствия в отношениях с сильнейшей мировой державой. Но затем я остановился, так как понял, что передо мной только исполнитель, который к тому же не обращает на мои слова никакого внимания, и мне следует сберечь весь свой пыл до встречи с тем, кто действительно принимает решения.

Он собрал со стола все мои вещи и затем коротко бросил: “Снимите всю одежду и положите на стол”.

Я лизал губы от бешенства. Я знал, что мне придется это сделать, но все еще пытался протестовать ему вслед – но он, так и не обернувшись ко мне, вышел из камеры, и дверь снова закрылась.

“Ну, подожди!” – сквозь зубы проговаривал я, снимая ботинки, носки, рубашку и брюки. – Ты только подожди у меня!». Наконец я остался стоять посреди жаркой комнаты в одних трусах.

Мне кажется, я находился там около часа перед тем, как дверь снова открылась. Окошко дверного глазка периодически подымалось, и я решил вести себя так, как будто и не замечаю этого. Может быть, времени прошло и меньше, но мой желудок уже начинал  урчать, к тому же жара в комнате выматывала, и мне казалось, что время тянулось очень медленно. Затем дверь открылась, и в нее вошел смуглый человек с синюшным подбородком в халате и мужчина в форме полковника МГБ. У полковника в руках был лист бумаги.

«Это список ваших вещей, взятых на хранение», - сказал он. «Я полковник Миронов, комендант внутренней тюрьмы. Если вам понадобится сходить в туалет или захочется воды, позовите охранника». Он развернулся было, чтобы уходить, но я ухватил его за руку. Полковник вырвал руку и жестко взглянул на меня. Прежде, чем я успел задать все те вопросы, что роились в моей голове, он коротко отрезал: «Не волнуйтесь, - их любимая фраза. – Вас вскоре обо всем проинформируют».

Смуглый указал на трусы: «Все снять». Было ясно, что следует подчиниться. Я сел на стул и стал их снимать. Когда я поднял глаза, то увидел, что он разложил на столе мой пиджак и вспарывает швы ножом. Я просто смотрел на это. Я знал, что возражать бессмысленно, но произнес: «Эй, парень, погоди. Это мой лучший пиджак». Он продолжил вспарывать швы, как ни в чем не бывало, и я знал, что он продолжит это делать. Он прощупал изнутри подкладку и отвороты, потом оторвал набивку на плечах.

Затем он взял мои ботинки и стал вспарывать подошву ножом. Он вытащил из нее стальную укрепляющую пластину и положил ботинки обратно на пол, с болтающимися подошвами. Затем он взял со стола мой галстук, ремень и шнурки от ботинок и постучал в дверь. «Теперь я могу одеться?» - спросил я. «Не сейчас», - был ответ.

Я сел на стул и сказал себе: «Да, парень, это надолго. В какое же замешательство они придут, когда эта ошибка обнаружится!»

Затем дверь снова открылась и в нее вошла приятной наружности женщина в докторском халате поверх униформы. Смуглый в это время встал в дверях, загородив собой проход и посматривая в коридор. У женщины было непроницаемое выражение лица. Я пытался закрыться руками, и был ужасно смущен. В руках женщина держала планшет и карандаш. Она спросила, был ли я болен туберкулезом, корью, малярией, скарлатиной, сифилисом или гонореей (я все еще был способен почувствовать себя оскорбленным такими вопросами), а также диабетом или психическими заболеваниями. Затем она подошла вплотную ко мне и приказала открыть рот. Она проинспектировала мои зубы и посмотрела под языком. Потом повернула мою голову и посмотрела в уши и ноздри. Заглянула под веки. Потом попросила вытянуть руки вперед и растопырить пальцы, затем перевернуть ладони. Затем посмотрела у меня подмышками. Она заставила меня оттянуть крайнюю плоть, затем поднять мой пенис и мошонку, чтобы она могла осмотреть их, хоть она и не дотрагивалась до меня там. Затем мне пришлось повернуться, нагнуться и раздвинуть ягодицы.

Внутренний осмотр она делать не стала. «Можете одеться», - произнесла она безразлично и покинула комнату.

Затем меня отвели в ярко освещенную комнату и сфотографировали с трех сторон при помощи старой фотокамеры, в которой фотограф снимал крышку с линзы, используя ее  вместо затвора. Затем у меня сняли отпечатки пальцев. Потом отвели в комнату, которая показалась мне кабинетом зубного врача, и оказалась таковым к моему изумлению. С двух сторон встали два охранника, и по выражениям их лиц было абсолютно понятно, зачем они здесь находятся. Человек в белом халате открыл мой рот и, не говоря ни слова, просверлил большое отверстие в моем коренном зубе.

К этому моменту я был уже в достаточной мере унижен всеми этими событиями в череде обыска и дальнейшей моей обработки. Я пылал от негодования, но сдерживал свою ярость, потому что прекрасно понимал, что никто из этих людей не ответит на мои жалобы, а если я осмелюсь сопротивляться, они остановят меня силой. Я знал, что вскоре мне предстоит встреча с Ним. Я понятия не имел, кто это будет, но я знал, что сразу пойму, что это именно Тот человек. И я копил в себе всю ту ярость, желчь, презрение и остальной спектр всех тех чувств, которые я намеревался вылить на этого бедолагу, который не усидит долго на своем месте вскоре после того, как обнаружит, какую ошибку он совершил.

Затем был душ, очень горячий. Сделать немного прохладнее было невозможно, и для него мне выдали маленький кусочек мыла с неприятным и едким запахом. Каким-то чутьем я понимал, что отнестись к этой процедуре следует серьезно, и использовал почти весь дурно пахнущий кусок, тщательно вымыв свое тело, хотя вода была настолько горячей, что я задыхался. В то время я был в очень хорошей физической форме. Я весил 84 кг при росте 177 см, был подтянутым, с широкой грудью 80 см в обхвате. Благодаря упражнениям мышцы пресса были твердыми, а плечи и бицепсы еще тверже. Я занимался акробатикой и довольно прилично ходил на руках, увлекался спортом – немного боксировал, и в течение нескольких лет занимался по программе наращивания мускулатуры по Чарльзу Атласу[1] – хотя, конечно, я и ранее никогда не походил на тщедушного 44-килограммового персонажа из комиксов.



[1] Charles Atlas (1892 – 1972) – разработчик популярного курса бодибилдинга, - прим. переводчика.

Опубликовано 14.04.2022 в 13:33
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Idea by Nick Gripishin (rus)
Юридическая информация
Условия размещения рекламы
Поделиться: