Моя группа. Другие

М О Я   Г Р У П П А

Д р у г и е

 Была, а быть может и есть, такая практика. Молодых без стажа и армии медалистов поступало столько, что некоторых москвичей отправляли на вечернее с напутствием: будете учиться на пятерки, переведем на дневное.

 По моему опыту, именно самых талантливых ребят.

 Они пашут как заводные, и иным удается догнать поезд и вскочить на ходу.

 Об одном таком, Андрее, я уже рассказал. Два других – Миша Ханин и Виталик Дудкин – оказались тоже недалеко, в соседнем купе, пошли специализироваться на историю зарубежной философии.

 Миша был начитанным, много говорящим мальчиком, даже в бытовой жизни, вне факультета говорил заумно, категориями, гегелеобразными фразами со многими причастными оборотами. Миша жаловался-хвастался, что с определенного момента, начитавшись философской литературы, он перестал читать художественную. Даже Толстой, даже Достоевский чрезмерно многословны.

 - Между мыслями так много ненужных слов, мельтешение каких-то персонажей, не могу читать, жидко.

 Так вышло[1], что я вытеснил его из аспирантуры, и он распределился в Ленинку. Говорил, что доволен, имеет доступ к любым книгам и никакой другой работы. На меня не обижался.

 В начале семидесятых остро увлекся проблемами иудаизма, историей еврейского народа.

 - Так уезжай, Миша!

 - Нет, не уеду никогда. У меня здесь дел больше, чем жизни.

 Ищу на Яндексе – нету. Надеюсь, что уехал.

 Виталик Дудкин был красив мужской красотой. Мне очень нравилось, что во время выступления на семинаре, в самом забойном моменте, он лихо одним ковбойским движением срывал с лица очки, очень сильный аргумент, я взял на вооружение.

 Ни о ком другом, кроме Резутина, не говорили так настойчиво, что мол стукач, как о нем. Кто-то дал ему мой адрес, когда он уезжал в Америку, и он завязал переписку. В одном из писем попросил моей защиты: в том месте, где он поселился, пошел слух, что он стукач. Я ответил ему, что Солженицын писал, что у него особый нюх на стукачей, сколько их к нему подбиралось, он издалека чувствовал (а другие люди с лагерным прошлым насмешливо комментировали, что пусть не свистит, среди его самых близких друзей были стукачи), но у меня ничего подобного, такого нюха отродясь нет. Никого в жизни не подозревал.

 Однако, если поставить вопрос по-другому, объявлены списки стукачей. Какому имени я бы в наибольшей степени удивился (не удивился)?

 Вот тогда в любом настроении его имя я включил бы в первую пятерку.

 Самый знаменитый заслуженный философ нашего поколения, Валерий ПОДОРОГА.

 Помню его худеньким, робким юношей, мне казалось, что он хочет, чтобы мы приняли его в свою авторитетную компанию. Как сказал знаменитый актер Василий Лановой, на свете много хороших людей. Но зачем они нам.

 Мы были самодостаточны.

 Встречаю имя всемирно знаменитого Подороги у Мотрашиловой, у Жолковского, у Гениса. Невнятные идеи, неубедительные цитаты. Сам не читал. Все как-то другим занят, времени нет. «Феноменология тела» - что это? Философское предисловие для учебника сельских лекарей? Молодец, что завершил.

 Я свою «Физику духа» только задумал, только страниц пятьдесят написал, но видно, что смотрим в разные стороны.

 Однако приведу здесь крохотный и уже опубликованный кусочек, с которого я начал. А вдруг кому-нибудь да западет в душу.

 ФИЗИЧЕСКИЕ И ДУХОВНЫЕ МАССЫ

 Мир внешний, природный доступен органам ощущения, виден простому глазу.

 Он многоцветен, радужен, населен массами плотными, неподвижными. Царство внешней инерции.  Пока не применишь постороннюю силу, физическую массу с места не сдвинешь, а движущуюся не остановишь.

 Откуда только взять эту внешнюю силу?

 Физические тела энергичны по-разному, и одна энергия может перейти в другую.

 Физические массы изобразимы, и представлены в математических расчетах безразмерными точками.

 Иное дело мир внутренний, духовный. Он не ощутим.

 Людям не даны окуляры духовного видения.

 Если бы человек реально мог ощущать, супервидеть духовное, привычный мир обесцветился бы.  Но больше, гораздо больше того, внешний мир перестал бы быть единственным и самодостаточным, но стал бы лишь привычным фоном, на котором разворачиваются драмы отношений масс духовных.

 Массы духовные (интеллектуально-духовные) – не плотны, не неподвижны.

 Даже в случае видимости покоя их остановка мнимая.

 Духовные массы заряжены собственной, внутренней, непревратимой энергией – устремлениями, интенциями.

 Духовные тела не представимы математическими точками, но в простейшем случае – векторами.  Каждая из масс – одновременно несколькими векторами.

 Также, как и массы физические, духовно-интеллектуальные количественно различаются, у каждого индивида собственная мера духовного потенциала.

 Духовные массы могут быть подобны другим, но невозможны духовные массы с абсолютно одинаковыми интеллектуальными потенциалами.

 Неисчерпаема тема «Разности интеллектуальных (духовных) потенциалов».

 Определяющее отличие физического и духовного миров:

 В мире физических масс господствует Всемирного Тяготения Закон (см. Энциклопедию).

 Согласно этому природному императиву, естественные массы взаимно тяготеют к общему для них центру, в конечном счете друг к другу, внешним образом неотвратимо устремлены к слиянию.

 Массы духовные действуют прямо противоположно физическим.

 Взамен внешней центростремительной интенции физических масс, стремление к  взаимоотторжению, вплоть до противоборства масс духовных.

 Основной закон духовного мира может быть сформулирован так:

 Духовные массы взаимоотвергают друг друга.

 Процесс взаимоотталкивания духовных тел драматичен.

 Драма не может стать мерой взаимоотторжения духовностей.[2]

 Массы физические притягиваются тем заметнее, чем ближе располагаются.

 Аналогично: духовная близость усиливает драматизм взаимоотторжения.

 Взаимоотвержение духовно слитых тел измеряется в трагедиях. (Для тяготеющих к  математическим выкладкам добавим: накал и частота духовных трагедий  возрастают до эпических  форм пропорционально степени близости и величинам  духовных масс).

 Следующая тема: «Векторы отторжения духовных масс».

 Духовная масса стремится вовне, к одиночеству.

 Которое бесплодно.

 Внетелесный дух, подчиняясь основному закону своего существования, стремится  раствориться в космосе, не оставляя следов и наследников.

 Однако человеческий дух обречен сосуществовать с физической составляющей  личности. В этом суть и первопричина трагедии духовного существования  человека.

 Телесная составляющая человека подчинена ньютоновской механике, что  проявляется в физико-биологическом стремлении организма к стадности, к  коллективизму.

 А это в принципе, по определению ограничивает и связывает дух, лишает его  центробежной подвижности.

 Роль телесной стороны личности – привить духу навыки солидарности, уберечь его  от свободного устремления вовне.

 Успех тела, втягивание личности в некую социальную общность, есть  одновременно закабаление духа.

 И каждое состоявшееся взаимопритягивание, объединение в физическом смысле –  социальный  факт.

 Таким образом, социальное проявляется в формах противоестественного для духа  привязывания, стреноживания духа, обобществление его в некий прайд.

Социальное есть зримое (и в этом смысле физическое) проявление закабаления  духа, надевания на  него оков и вериг.

 Любое социальное объединение есть разновидность, способ заневолевания духа.

 Любовь – вид улавливания духа направлением его на удовлетворение телесных,  эротических  радостей (по глубине бездуховности, антидуховности ужасна  историческая роль искусства в представлении этой связи как исключительно и  высокодуховной).

 Дружба – мираж единомыслия, бескорыстной, а следовательно, духовной  близости – иной вид социальных наручников. (Выражения: «наручники»,  «намордник» - очевидно, неудачны. Аналогичные: «надушник», «наинтеллектник»  - непривычно).

 Семья – генетические узы...

 Партия – единство социополитического дела...

 Национальность – сковывание духовных устремлений единством и кровью.

 Государство – остроумное удерживание духа сложной и поэтому заманчивой для  беспокойного разума идеей патриотизма и общности истории.

 Персоналии с большим духовным потенциалом – «демонические натуры»!

 Их, без роду и племени, без семьи и друзей, космополитов, все эти оковы  удерживают в меньшей степени, что отчетливо подтверждается статистикой.

 Однако и для большинства из них находятся тонкие, почти неощутимые цепи и  сети. Духовные одиночки попадают в социальные кланы, образованные по сугубо  «духовной» составляющей.

 Принцип духовного соратничества оказывается непреодолимым и образующим  коллективы в  науке, в религии, в искусстве...

 Видимая первичность духовных интересов, система ценностей, в основе которой  результаты  интеллектуальной деятельности, - самый тонкий и непреодолимый  способ стреноживания интеллектуальной духовной массы.

 Подлинно свободный дух постигает суетность любых форм человеческих общений,  познания во  всех его заманчивых лабиринтах и коллективного вероисповедания.

 Судя по приводимым адептами цитатам, Подорога утверждает, что советская что ли власть лишала человека тела. Не могу взять в толк, что бы это значило. Десяткам тысяч и до миллионов, кто был, сидел на Лубянке, тело определенно было выдано, для того хотя бы, чтобы из него душу трясти.

 Конечно, надо написать о тех, кто был раньше, кто пришел после нас. Но это будет поминальник, список имен в разной степени дорогих мне. Кое о ком я могу нечто написать, но пропускать при этом их друзей как-то неловко.

 Ладно! Пусть будет поминальник, несколько человек назову. Женю Сидоренко и Валеру Локтионова я уже называл. Юра Гладких. Умер давно, жалко. Они вместе с Войшвилло очень похожи, невысокие, с огромными лысыми головами, да и со мной, третьим, смотрелись хорошо.

 Юра создал в Ростове свою школу логиков. Много кандидатов и даже докторов. В этом смысле его сравнивали со мной (меня с ним. Он первый начал). У меня тоже в Томске своя школа, а кандидатов и докторов еще больше.

 Люба Боброва. Близко дружили, да кончилось давно. Последний раз Люся в Москве с ней виделась.

 Валя Карпович, Рудик Геккер, Сема Коплан в следующем за нами потоке.

 Галя Гриненко, Зина Сокулер – еще моложе, обе в Яндексе. С весьма лестными характеристиками. Постарели красавицы.

 Наташа Абрамян.

 О каждом много могу рассказать.

 Потом.