Володя Жуков

В о л о д я   Ж у к о в

 Худенький, стройный, тоненький не по-юношески, а по-детски. Едва ли не лучше всех бегал на средние дистанции.

 - Знаешь какая нация самая грязная в мире? Чуваши. Я знаю, я сам чуваш. Они после себя посуду не моют, тараканы к утру все вычистят.

 Мы случайно попали с ним в одну комнату и прожили два года. Более всего он любил танцы, каждый вечер всех уговаривал пойти с ним на танцы. И почти каждый вечер после танцев приводил в нашу комнату девушку. Это бы не удивительно, и другие так делали. Удивительно, что на утро девушки уходить не хотели, подстерегали Жукова, предлагали ему любовь и сердце или все, чем он интересуется.

 Но он неожиданно быстро женился на худенькой девушке, тоже чувашке. Жили они прямо на койке в комнате для четырех мужчин, и над их головой висел большой мешок полный презервативов.

 - Иначе нельзя, - рассудительно говорила его жена, кажется Галя, - Илюшечка может появиться.

 Володя был золотомедалистом. Поступил после истории. А меня тут же задвинули в профсоюз как беспартийного, поставили на заведование культурой и обязали посмотреть характеристики, с которыми абитуриенты становились студентами, и отыскивать всех, кто был музыкантом. Началась утомительная борьба за лучшую факультетскую самодеятельность. И тут надо сказать, что нежданно-негаданно философы оказались едва ли не на первом месте. За нас пела студентка-заочница Алла Иошпе вместе со своим, тогда еще не мужем и студентом совсем другого вуза, Стаханом Рахимовым. Кто-то знаменитый, может быть тоже заслуженный, был и у филологов, к ним на концерты тоже ломились, но на первом месте конечно физфак. Там начинал свою эстрадную карьеру Сергей Никитин с четырьмя парнями поменьше ростом. Татьяны с ним еще не было.

 Так вот. Приказано, я полез высматривать музыку в характеристиках. Но начал я с того, что посмотрел школьные характеристики тех, кого я уже хорошо знал. Жукова, например.

 Я был поражен. Это была поэма. Поэма в прозе, без рифм. Ничего подобного я не видел и о таком не слышал. Не было равных. Писал и подписал директор школы. «Самый лучший, самый умный, самый талантливый. Я уверен, что многие из преподавателей МГУ по уровню интеллекта и общей эрудиции уже сейчас уступают Володе Жукову».

 Как-то нескромно даже.

 Как-то в нашей комнате собралась приличная толпа – хохмы, анекдоты, смешные истории, общий хохот. Володя полулежит на своей койке:

 - А я сегодня зашел в аптеку...

 Все замолчали, повернулись к нему, он обычно только смеялся до соплей из носа, сам ничего не рассказывал, а тут вызвался.

 - А там одна симпатичная девушка спрашивает у кассирши: «Сколько стоит пирамидон?». А та ей отвечает: Вы имеете в виду амидопирин?».

 Минутная пауза. Потом я, как главный, осторожно спрашиваю:

 - Ну? Ну и что?

 Володя смеется, сопля выскакивает из носа.

 - Больше ничего.

 - А зачем ты это нам рассказал?

 - Вы все друг другу рассказываете, смеетесь. Мне тоже хочется, только мне нечего рассказать.

 Жуков однажды отпустил мне не слишком лестный комплимент:

 - Ты очень тяжелый человек, у тебя ужасный характер. Но за радость слушать тебя, разговаривать с тобой, быть рядом с тобой люди добровольно подвергают себя большому риску быть обсмеянным тобой и даже оскорбленным.

 Ну что ж. К сожалению, очень близко к тому.

 Некоторое время он получал повышенную стипендию, держался в отличниках, но довольно быстро и заметно деградировал, метался с кафедры на кафедру, пока не застрял в тине марксизма-ленинизма, где собрались, и то из конъюнктурных соображений, одни нацкадры и человеческая шваль вроде Резутина.