Б у д н и
Стипендия была 35 рублей. Минус 2 рубля на общежитие, стирка, то се – 33 рубля чистыми на руки. Если по рублю в день укладываться, то 2 рубля в месяц навар, а в иные месяцы и до трех.
Много денег на транспорт уходило. Некоторые спортсмены пробовали в метро без пятака через турникеты перепрыгивать, себе дороже. Итак, пять копеек туда, пять обратно, никак без этого. Еще до метро добираться. Там километра полтора, три остановки автобуса, недалеко, но погода, времени не хватает, так что большинство и до метро ехали на автобусе. Кондукторы всей Москвы в утренние часы студентов пасли. Штраф – 50 копеек, полтинник, столько мне было на дневную еду отведено. Хороший парень, хотя и истматчик, Будылев, к тому же коммунист, более того, парторг курса, заходил в автобус, держа цельный полтинник в поднятой руке.
- У меня проездной.
Потом штраф повысили до трех рублей. Жить стало лучше, жить стало веселей.
Я не мог себе позволить ездить до метро. Но и за автобус платить не мог. Поэтому каждое утро шел пешком к главному зданию МГУ, корпусу «А», тому самому, что вместе с Кремлем являются символами Москвы, это приблизительно километр, там садился на сто одиннадцатый и ехал до Манежной. Долго. Особенно возвращаться. Опять от высотки к общежитию на Ломоносовском под дождем телепаться.
Про тех, кто жил дома, я не говорю, они жили дома, в семье. Завтрак, обед, ужин, пирожки, ватрушки. Большинство студентов, живущих в общежитии, получали денежные переводы и продуктовые посылки. Но не все. Остальные крутились как могли, делились опытом, приспосабливались быстро.
Тем более я после лагеря.
Утром на завтрак двойной гарнир. Котлетки, биточки, тефтели с малым вложением мяса в студенческой столовой стоили 16-17 копеек, но не всегда позволишь себе, только если ум от голода ослабел. Два гарнира за 10 копеек – это полная тарелка пюре, еще нас поварихи жалели, обильно поливали мясной подливкой. Хлеб на столах бесплатно. Чай – 3 копейки, непроизводительная роскошь. Обед полный – тарелка горячего и полное второе с котлеткой тянуло на 30-35 копеек. Ужин, что в кармане осталось, чаще всего опять два гарнира. Иногда так сладкого хотелось, мочи нет, и я покупал себе язычок из слоеного теста с повидлом – 8 копеек. Не жевал, кусал и ждал, когда во рту само рассосется. Этому я еще в лагере научился. Как Райкин говорил, во рту тает.
И стал я подрабатывать. Нет, не на вокзале грузчиком, здоровье не то, да и никто у нас грузчиком не нанимался. Через два проходных двора рядом с философским факультетом располагался Институт психологии. Там над добровольцами ставили безобидные опыты. А надо мной столько в жизни опытов понаставили, что никакие уже не были обидными.
Сидишь в «стакане» - привычное дело, только темно совсем, если кружок высветился, на левую кнопку жмешь, если квадратик, то на правую. За час – 80 копеек. А иногда целый рубль. Моя дневная норма. Тут уж я и котлетку позволить себе мог. Хотя в столовую для иностранных студентов я все же не ходил. Там чектырме – настоящее мясо куском в ресторанном размере давали. Кто ел, очень хвалили, но 44 копейки мне не по карману. Так ни разу и не попробовал.
Ходить к психологам было легко, они брали на опыты и платили безотказно, я только сверялся какую сегодня лекцию пропустить.
И иногда, раз в два месяца, Люся присылала мне 5 рублей. Она на фабрике ткачихой работала, рублей 60-70 в месяц маме моей отдавала, себе оставляла на проезд, из них и экономила. Когда Люся мне эти пять рублей присылала, я тут же шел в ресторан. Я тогда много мог съесть. Например, какой-нибудь суп-лагман – литр жидкости, мясо с тестом, копеек за семьдесят, еще бифштекс маленький, но настоящий за рубль десять или шашлык за рубль сорок. Все три блюда подряд. Еще на чай копеек сорок отваливал.
Опять попрошу прощения у нежных, особенно хорошо, если на следующий день в туалете дерьмо шашлыком пахнет. Хоть опять ешь. Конечно, за первый год я себе никаких носочков не покупал, но книжки и авторучки покупать приходилось.
Свободное копирование
