Как-то пили на подвернувшейся квартире. Потолки там были такие низкие, что два наших самых длинных Малинин и Битюков стали соревноваться-прыгать, кто первый головой потолка коснется. Битюков заметно выше, зато Паша рекордсмен области именно в прыжках в высоту, он первым и достал. Пировали мы еще часов пять, а Малинин больше со стула не вставал, за голову держался.
Не такие уж мы были идиоты, просто молодая энергия кипела. Сумасбродство. Кипение молодых страстей. У каждого своя юность. Мне кажется, в рамках всесоюзного низззя, мы ухитрялись вместить довольно много. Нам бы на Зимний, а еще лучше на Кремль.
Другое отличие этой квартиры – веранда. Тоже исключительно низкая и полностью от стены до стены заставленная пустыми бутылками. Оставлена только тропинка для прохода в дом трезвому человеку.
Вина конечно не хватило, и тут кто-то заметил, что среди нас, оставшихся, нет хозяина квартиры и никто не знает, кто хозяин квартиры, как его зовут и как он выглядит. Из этого сделали совершенно резонный вывод, что значит нам можно экспроприировать квадратный метр пустых бутылок, чтобы сдать их и купить несколько не пустых.
Нашли мешок. Расширили тропинку, теперь по ней мог пройти и слегка пьяный. Наполнили мешок. И послали нас с Битюшей. Уже было довольно поздно, скоро магазин закрывается. Мне и сейчас понятно, почему послали именно нас. Но объяснить в коротких словах я не смогу.
А на Пушкинской, до которой мы с Олегом дошли минут за двадцать, была щель между домами. Вроде той, на улице Карла Маркса, где в те же времена была мастерская Федорова. В этой дыре на Пушкинской девушка продавала курево, Битюков стал с девушкой любезничать, а для этого просунулся всей верхней частью в ее нору и полностью щель заткнул. А сзади стала набираться толпа курильщиков. Время к закрытию. Нам надо успеть сдать и купить. Олег не чует, развлекается. А курильщики, малые наркоманы, стали грубить ему в спину, делать неадекватные предложения и угрожать. Особенно один, значительных размеров, уверенный в себе мужчина в шляпе. Он вышел из очереди, подошел к битюковской заднице, которая торчала из щели, и стал в нее выкрикивать угрозы.
Помолившись, чтобы Битюков услышал шум у себя за спиной, я вытащил из мешка бутылку из-под шампанского...
Но Олег и без шума за спиной услышал мою молитву и вылез. Как всегда, сияя доброй улыбкой великана или людоеда. Мужчина снизу вверх посмотрел на Битюшу, отошел и смирно встал в очередь. Большим можно. Дискриминация.
В этот вечер, в эту ночь, в смысле уже под утро, я сломал деревце в надежде, что оно удержит меня от падения носом в землю, и только с третьего раза попал в ворота дома, в котором мы с мамой жили, все меня уносило и шмякало то о левую стойку ворот, то о правую, а я из последних туманных сил ума удивлялся тому, что днем грузовики свободно въезжают.
А Битюша с Юрой Федоровым и еще двумя ассистентами добыли флаг и до утра ходили строем по городу, выкрикивая лозунг:
- Береги честь смолоду.
Ничего антисоветского. В шесть утра к ним подошел милиционер. И Федоров, он уже почти пришел в норму, сказал ему: «Мы – молодые крымские поэты», показал на Олега Битюкова:
- Это большой талант – поэт Боря Пастернак, его приняли вчера в Союз писателей, и мы все празднуем.
Милиционер уважительно козырнул, понятно, поэты гуляют.
Свободное копирование
