29 лет
Полковой праздник 18-го Стрелкового Полка.
25 июля. На днях я получил от командира полка общества офицеров приглашение пожаловать с женой на молебен, а оттуда на завтрак.
Когда я пришел на казарменный плац, молебен еще не начинался. Солдаты были выстроены вокруг длинной палатки, в которой должен быть отслужен молебен. Кроме стрелков, на плацу присутствовали и драгуны курляндского полка, квартирующие также в Кальварии. Ради них полковой праздник перенесли с 26 на 25е, так как 25го они из временной командировки проходили через Кальварию на маневры в другое место.
В 11 часов наш приходской поп Кудрявцев начал молебен. Хотя на торжество стр. полка собрались почти все представители уездной власти с семьями, однако во общем их было очень мало -- такой уж жалкий город! оживление отсутствовало: слишком много нужно для этого общих интересов.
После молебна командир сделал смотр войскам -- первое развлечение. Затем пригласил всех на завтрак в столовую солдат стрелков, которую ради праздника украсили не важно. Все-таки без особого распоряжения ума, можно было заметить, что это настоящая солдатская столовая в казармах -- так пахло солдатами! На этот раз в офицерском собрании не устраивали, так как там слишком тесно.
Для солдат были покрыты отдельные столы на свежем воздухе. Перед каждым лежала французская булка, 2 огурца и стояла бутылка пива и 1/8 бут. казенной водки -- монопольки. По команде солдаты пропели стройно молитву и по команде же принялись на еду каши.
В столовой играл оркестр полковой музыки, так что гости начали прикладываться к закуске под музыку -- оно веселей! под музыку каждый делается храбрей и развязней. Меня отчаянно угощал один стрелковый офицерик, недавно сделавший нам визит, но ничего из этого не выходило, так как он совал мне все рюмку с водкой, которой я терпеть не могу, а провести к закуске не был в состоянии, так как стол облепили все, как мухи мед. Не долго думая, я присоединился к дальнему столу, где царила выдержанность характера и благоразумие.
Когда немножко заморили червяка, уселись за обеденный стол. Обед был плоховатый: борщ, которого не хватило и на половину обедавших, тухлая осетрина, сомнительной свежести дичь, фрукты, дыня и мороженое. Вот разве одному мороженому следовало отдать должную дань. Вино лилось рекой. Это, пожалуй, тоже в порядке! Говорились тосты; но все-таки оживления особенного не замечалось. Это надо объяснить, кажется, тем, что настоящий полковой праздник был прощальным, так как стрелки переведены в Сувалки и 28го июля уже выступят отсюда.
Качает командира. Он уж что-то очень много говорил тостов гг курляндцам, а для граждан Кальварии, кажется, только один.
Говорил также речь и персидский принц, сильно подвыпивший. Он -- настоящий принц.
В чине подполковника курляндского полка переведен сюда с Кавказа, говорят, за притязание на персидский престол. Его речь была нескладна, но... глубоко прочувствована!
В 4 часа курляндцы начали лобызаться со стрелками, потому что в 5 ч. им нужно было выступать из Кальварии.
Около парусинной палатки, где уселись гости, начались солдатские забавы. Сначала появились плясуны. Многие из них только топтались. За эту работу они получали подарки: коробку с ваксой, платок, щетку, табак, чай и проч. Командир играл сначала сам на гармонии, а затем передал солдатику. После этого командирша раздавала солдатам, избранным из роты за хорошую службу и поведение, подарки по беспроигрышным билетам. Гармонии, мыла, щетки, стаканы, трубки и т.д.
Затем на открытой сцене началось представление, но уж очень бесхитростное. Декламировал стихи в рубище какой-то приглашенный рассказчик-забулдыга.
Забыл упомянуть, что после молебна раздавались отличившимся в стрельбе значки на грудь и часы серебряные.
После него один солдат из хохлов рассказывал по-малороссийски разные анекдоты, чем привел публику в несказанный восторг. Передо мною молодой драгунский офицер также давал представление. Он совершенно, как маленький, забавлялся с девочками, сидевшими впереди него: трогал за косы, то одну, то другую, при этом громко шутил и порывался за ними. Он уже с самого обеда шалил. Когда солдаты плясали, он тоже начал приплясывать, забыв, что нога его недавно сломанная при падении с лошади, не совсем еще выздоровела и все приставал, чтобы ему также дали приз. Ему дали 14 табаку и он успокоился, говоря, что ради этого то он и старался.
Кроме рассказчиков на сцене действовал полковой оркестр и один солист на скрипке, который пел по-малороссийски и сам себе аккомпанировал. В 7м ч. начался разъезд.
Стася все рвется из Вильны, пишет, что ужасно там скучно и что жалеет о своей поездке туда. Так оно все и выходит, как я предполагал. Впрочем, опыт -- это хорошее дело.
Свободное копирование
