Сегодня произошло невероятное событие. Ко мне домой на велосипеде приехал наш завуч. При этом он для начала сообщил мне неприятную новость: в Могилёве, куда для контроля были отосланы все наши письменные работы, мне и Саше снизили оценку по геометрии на четыре. А это значит, что я не получу никакой медали, а Саша получит серебряную. Снижать оценку нам было не за что, работы до этого много раз были проверены учителями. Завуч высказал предположение, что, по-видимому, какому-то отпрыску большого начальника в Могилёве решили дать золотую медаль, отняв её у Саши.
Затем он начал агитировать меня съездить за Сашей и написать вместе с ним письмо в газету "Комсомольская правда", в котором бы мы, лучшие ученики школы, описали все художества нашего директора, в частности его похождения с Ниной. Не долго думая, я отправился к Саше. Выслушав меня и посоветовавшись с отцом,
Саша велел мне ехать домой, пообещав вскоре приехать ко мне. С завучем мы прождали его до вечера, но он так и не появился, так что пришлось тому уехать ни с чем.
На следующий день я снова отправился к Саше. Отец Саши, дядя Миша, объяснил нам, что ввязываться в эту грязную борьбу взрослых друг с другом нам не следует. Пусть они пишут куда угодно сами, а мы с Сашей должны сейчас все усилия сосредоточить на подготовке к поступлению в институт. Вся эта борьба учителей во главе с завучем с директором может нам только повредить. К тому же, по правде говоря, во всей этой истории мы с Сашей мало чего конкретного знали.
Дядя Миша, конечно, был прав. Этот опытный, умный, рассудительный человек очень нравился мне. Нам с Сашей он очень часто преподавал уроки житейской мудрости. Образование у него было небольшое и в МТС, где они жили, он заведовал складом ГСМ. Мне очень нравилось бывать у них, где меня всегда хорошо встречали, а мама Саши, тетя Таня, никогда не выпускала из дома, не угостив коронным сельским блюдом — яичницей с салом.
В их доме по вечерам горел электрический свет, а на стене висела издающая скрипящие звуки черная радио-тарелка. Саша имел приличный костюм, рубашку в полоску и даже иногда одевал галстук. У него имелся фотоаппарат, который привез с войны отец и которым он не сделал ни одного снимка. Он купил себе роман "Война и мир" Льва Толстого, а затем "Капитал" Карла Маркса, чем окончательно меня добил. Всему этому я завидовал белой завистью.
С Сашей мы были не только друзьями — соперниками по учебе, но и единомышленниками по многим вопросам. О чем только мы с ним не переговорили во время наших походов в школу. До глубины души мы возмущались тяжелым положением нашего народа, творимыми в колхозе безобразиями. Уже со школьных лет у нас выработалось критическое отношение к существующей власти, желание перемен в обществе. Все это сохранилось у нас на всю последующую жизнь.
Семья Саши по существу относится к сельской интеллигенции, к которой на селе причисляют учителей, медработников и вообще всех тех, кто получает за свой труд деньги, имея также еще приусадебный участок и кое-какую домашнюю живность. Живут они более-менее ничего.
Неплохо себя нынче чувствуют также городская интеллигенция и чиновники государственного и партийного аппарата из райцентра. Некоторые из них даже нанимают себе домработниц — сельских девушек, готовых за гроши работать на них круглосуточно.
Куда равняться с ними нам, колхозникам, живущим только с приусадебного участка и домашнего подворья, где каждое дерево, каждая живая душа учтены и обложены непосильным денежным и натуральным налогами.
Чтобы расплатиться с ними, мы вынуждены на рынке за бесценок продавать последнее. Даже те гроши, которые мы получаем за погибшего отца, уходят на налоги. Несмотря на это, недоимки по налогам неумолимо растут. Недавно налоговый инспектор за недоимку забрал у нас кур. Моя младшая сестра Тоня бежала за ним и со слезами на глазах умоляла: "Отдайте мою любимую белую курочку!"
Всех также в обязательном порядке заставляют подписаться на заем восстановления и развития народного хозяйства. Весной мы с матерью пахали огород. К нам заявилась комиссия и предложила ей подписаться на заем. Когда она отказалась это сделать, то у нас отняли с трудом выпрошенную у бригадира лошадь. Мать, а за ней и я заплакали от обиды, но на комиссию это не подействовало.
Работают в колхозе сейчас в основном женщины, с войны тяжелый физический труд стал их уделом. Пришедшие с войны мужчины стараются устроиться бригадирами, кладовщиками, инспекторами. У нас в деревне шутят: "В колхозе работают четыре Ганны: Демчиха, Семениха, Ильиха и Грищиха". Их неоплачиваемый, подневольный труд малопроизводителен.
У земли сейчас нет настоящего хозяина. Присылаемые из района и часто меняющиеся партийные председатели являются, как правило, неважными хозяевами. Без изменения самой системы землепользования они не в состоянии поменять на селе что-либо в лучшую сторону и поэтому вскоре снова возвращаются на свои теплые насиженные места в городе.
Сеятель и кормитель государства оказался сам голодным. Все, что выращивается в колхозе, даже семенной фонд, осенью обозы с лозунгами "Хлеб — государству!" вывозят на заготовительную базу. Семенной фонд вывозят затем, чтобы выполнить и перевыполнить план по заготовке зерна, а также из боязни, что колхозники съедят его за зиму. Весной его возвращают назад. На трудодни практически не остается ничего. Пенсия старикам на селе не предусмотрена.
Свободное копирование
