11. МОЛОДОЙ СПЕЦИАЛИСТ
1969 год. Получен диплом и направление на работу в г. Братск, да еще и с предоставлением комнаты. Я при распределении выбираю лучшее из предложенных мест, так как у меня оказался самый высокий средний балл среди выпускников, не стремящихся к научной работе и не получивших свободный диплом. При оформлении на работу, когда я напомнила о комнате, меня пристыдили: «У нас еще первые строители живут в общежитиях». Я, не зная законов, промолчала. Не только законов, но и обычной жизни я не знала, в чем не раз убеждалась, начав самостоятельную жизнь. Получила место в рабочем общежитии. В комнате пять девушек, есть скромные рабочие на строке, есть отсидевшая срок, а так же очень добрая девушка, подрабатывающая официанткой в ресторане. Она, по ее уверениям, спасает клиентов от переедания и приносит на свои нерабочие два дня бифштексы для себя и своей подружки. Не хватает бифштексов, она опустошает наши кульки. В Братске, наверное, и можно купить мясо, но я этих мест не знаю. Слышу жалобы учительниц на эту тему. Готовить в общежитии негде. Мы с подругой ходим в обед в кафе, вечером оно уже называется рестораном, но официантки знают, что мы приходим только поужинать, и нас со скромным заказом быстро обслуживают.
Я веду физику в трех девятых и трех шестых классах. Мне дали классное руководство в 9 «В», самом плохом. Учительница по литературе, тоже выпускница ИГУ, проработавшая в этой школе 15 лет, видя мою полную неосведомленность в житейских вопросах, рассказывает мне о ситуации в школе. Дочь ее учится в лучшем по успеваемости 9 «А», так что моя наставница в курсе моих проблем, а я – как дети относятся ко мне. Умные детки из 9 «А» устроили мне жесткое испытание на пару недель, я выстояла, дочка поведала маме, а та мне: «У Надежды собачья выдержка». В старших классах я справлялась с работой хорошо, а шестые классы, где было по 40 учеников и более, мне не давались. Опытные педагоги утешали, говорили про переходный возраст, что года через два и буйные теперь шестиклассники успокоятся, но меня перспектива работы с такими детьми не радовала.
Подведение итогов успеваемости утвердило меня в желании уйти из школы. 30 декабря сдаем завучу отчеты по успеваемости своего класса. В моем классе у девочки двойка по истории, завуч отчет не принимает: «Идите – доработайте». С кем работать ведь дети уже на каникулах? Я опять к ней, добрая женщина советует мне работать с учителями. Как? Я в безвыходном положении. И тут подходит пожилая учительница истории, очень серьезная, член КПСС, объясняет мне в сложных педагогических и психологических терминах катастрофическое душевное состояние подростка из ее класса, которому я поставила двойку за полугодие, и настаивает, чтобы я исправила ее тут же на тройку. Я в курсе, что это за мальчик. Думала, что он со мной, как с молодым специалистом такой, но нет – откровенное безделье и показное пренебрежение ко всем нормам поведения на уроках у всех учителей. Об учебе, вообще, нет речи. Я тут же соображаю и соглашаюсь исправить оценку, если она моей девочке, тоже с не менее сложной психикой, исправит двойку по истории. У нее от возмущения перехватило дыхание: «Как можно? Какая наглость, такая молодая и уже!.. Ну и ну, ты далеко пойдешь!» Мы обмениваемся тройками.
Двойка у ученика – это недоработка учителя. Я исполнительная, дорабатываю с нерадивыми учениками в свое свободное время. Старшие коллеги советуют мне не тратить время: кому надо, тот усваивает за урок, а кто не хочет – не научишь; покричи для порядка и поставь три. Я с ними согласна, но покричать и поставить три не могу, не позволяет характер.
Отработав один год, я из школы уволилась. Помог случай. Осенью я простыла, ЛОР ничего, кроме сосудосуживающих капель не предложила, я через час-два закапывала нос круглые сутки. Врач безо всяких анализов решила, что у меня аллергия, в Братске тяжелая экологическая обстановка. Я со своей стороны готова сменить обстановку, доктор выписывает мне соответствующую справку, и министерство дает разрешение на досрочное увольнение.
Пока идет переписка, я нахожу работу в Иркутске на должность, связанную с работой на секретных объектах, анкета моя проверяется, я жду допуска. Отец успокоил меня, что за всю жизнь его лагерное прошлое никак не обнаружилось. Даже по его запросу. А я, уже не знающая страхов на эту тему, и не вспомнила об этом пятне на нашей семейной биографии. Очередной зигзаг в моей судьбе – я выхожу замуж. Мама и рада, что я уезжаю из холодной Сибири в теплую Белоруссию, и переживает, что далеко, придется мне так же, как и ей, жить одной среди родни мужа. У отца домостроевские взгляды на семейные отношения давно поменялись, особенно после неудачного первого замужества Наташи. Много сил положил он, чтобы разорвать этот губительный для дочери союз. Мне же отец дает напутствие: «Ничего не скрывай, не терпи, будет плохо – пиши. Вышлем деньги, сразу уезжай». В июле 1970г. я уезжаю из родного дома в самостоятельную жизнь.
Свободное копирование
