В Иркутске

10. В ИРКУТСКЕ

 Общежитие первокурсникам дают только в том случае, если доход в семье не превышает 25 рублей на человека. В нашей семье – 26 рублей. Мне пришлось сменить несколько квартир и подружек, пока я не определилась и с тем и другим. И это вовсе не по причине моей привередливости. Одна квартира далеко, в автобусе в любое время дня давка, на другой квартире хозяйка требует, чтобы мы приходили только на ночь, минуя кухню и туалет. Третья хозяйка вдруг полюбила меня, как дочь родную, взялась исправлять пробелы в моем воспитании, рассказывая, как надо жить в молодые годы и не на шутку обижалась, поняв, что я не внимаю ее нравоучениям. Родители, послушав о моих мытарствах с квартирами, дали мне дельный совет: «Много разных людей встретишь в жизни, всех под себя не переделаешь. Выбирай сама с кем и как дела вести».

 Тяжело бы мне пришлось, если бы наша семья жила только на пенсию отца. Но к этому времени подросли дети у Наташи, она тоже завела корову, а со снятием Хрущева исчезли и строгие ограничения на домашний скот. Родители держали хозяйство небольшое, посильное для себя. Продавали излишки молока, сала, осенью сдавали заготовителям картошку, продавали бруснику. Собирали в большом количестве грузди и отправляли в качестве гостинца по родне. Когда стало тяжело справляться с коровой, завели коз, кроликов. Научились шить меховые шапки. Внуки и правнуки были обеспечены вязаными пушистыми жилетами, шапочками и меховыми зимними шапками.

 Стали шить шапки на заказ. Мелкая торговля продуктами со своего подворья была позволена государством, а вот на шитье надо было покупать патент. Стоил патент намного больше, чем случайный заработок родителей и они отказались от него. По этой же причине, видимо, и компетентные органы не интересовались их швейным «производством».

 Кстати, я, как в далеком назаровском детстве, продолжала мотать клубки до 22-ух лет. Мало того, еще и вместе с мамой ткала половики. Из первой поездки на родину мама привезла чеснок и развела его целую плантацию; во вторую поездку родня подарила приспособления для производства половиков. Братья и сестры ее были такие же предприимчивые труженики. Отец соорудил станок, натягивал основу, но ткать отказался. Мама зиму заготавливала нитки, а когда я приезжала на каникулы, мы усаживались за станок. Половиками был устлан холодный пол в нашем деревенском доме, старшие сестры, на радость маме, стелили их на верандах и в прихожей. Половиками укрывали на время заморозков гряды с огурцами и помидорами. Теплиц тогда не было, вырастить эти овощи за короткое сибирское лето стоило много трудов. Мама, таская ящики с рассадой то на улицу, то опять в дом, ругала эту проклятую Сибирь, клялась, что последний раз сажает помидоры, а я боялась, что она выполнит свое обещание. Но начиналась весна, и рассада опять зеленела на подоконниках.

 В один из моих приездов из Гомеля мама показала мне агрегат (так она его назвала), сделанный отцом. Это было приспособление для варки серы. За отцом – заготовка сырья, мама выдавала конечный продукт и продавала за 10 копеек кусочек. Я удивилась, зачем из-за такой мелочи столько возни. Но мама возразила, что на этой мелочи за час в день, когда дети идут в школу или из школы, у нее бывает такой заработок, что пенсия отца остается нетронутой. Да и отцу полезно в лес прогуляться, а то залежится без дела.

 Я вспоминаю давний разговор между родителями. Отец, подразнивая маму, говорит: «Бабка Чуйчиха дворянка была, а крыша в хате соломенная». Мама спокойно ответила: «А кем бы ты был с пятью дочками, если бы не Советская власть?» Отец согласился и замолчал. А я теперь из своей капиталистической реальности понимаю, что и с пятью дочками мама сумела бы организовать бизнес, если даже при Советской власти, которая, по ее мнению, не давала людям работать, ей удавалось проявить свои предпринимательские способности.

 Учеба моя в университете проходит вполне благополучно. Как живется за стенами общежития, знаем мало, даже радио в комнате нет. На политчасе, введенном между лекциями на третьем курсе, с интересом слушаем анекдоты. Но некоторые события проходят прямо перед нами. Китайские студенты, живущие в общежитии, держатся особняком, а потом покидают СССР. Монгольским студентам строится новое общежитие. Но им оно не нравится, так как далеко. В угоду зарубежным братьям нас переселяют в новое общежитие. Бывшее наше общежитие на набережной Ангары в 10 минутах ходьбы от университета отдают монголам. Его переделывают и оснащаются всевозможными на тот момент бытовыми удобствами. Для себя общежитие мы строим сами. События в Чехословакии. На одном из танков, въехавших в страну, Юра – сын старшей сестры Вали. Переживаем, следим за новостями. Пограничный конфликт с Китаем. Среди студентов тревога, парни готовы идти добровольцами на защиту Родины.

 На третьем курсе надо определиться со специализацией. Я выбираю специальность, с которой вероятнее всего найти работу на производстве. На четвертом курсе во втором семестре нас отправляют работать учителями по северным школам. Я попадаю в Киренский район. В селе школа – восьмилетка. У учителей образование – педучилище, твое молодых продолжают учиться заочно в пединституте. Я веду арифметику в пятом классе, физику, черчение в восьмом и работаю на полставки воспитателем в интернате. У меня получается и даже нравится. Только насторожила фраза, сказанная учительницей химии по поводу того, что школа за первое полугодие заняла по району второе место по успеваемости: «Кто-то врет больше нас».