А теперь вернусь к рассказу мамы об этом периоде их жизни. Все, что описано в работе ученого-историка выпало на долю моих родителей. Семья Дьяченко испытывала всевозможные притеснения и платила повышенные налоги, но не была замечена в активном сопротивлении советской власти. Вступление в колхоз не спасало от преследования тех, кого объявили кулаком. Группа по раскулачиванию явиться в дом, где живут три здоровых парня, как это сделали с семьей Чуйко, побоялась. Поступили по-другому. Ночью подъехал «черный воронок», скрутили отца и увезли. Мама осталась с грудным мальчиком на руках и дочками пяти и трех лет в слезах. Увезли отца в лагерь, организованный в 12 км от Новоалексеевки. Продержали там 13 месяцев, никуда не вызывали, никакого обвинения не предъявили, выпустили. Мама летом сходила к нему, рассказывала: «Пришла, мужики работают на поле, окучивают помидоры. Увидели меня, бегут навстречу – исхудавшие, в оборванной одежде. Покормила тем, что с собой принесла, а потом из мешков им на одежду заплаты ставила. Вечером пошла домой, догоняет обходчик: «Как же ты в темноте одна идешь? Тут на днях молодую женщину изнасиловали и убили. И проводил меня до деревни».
Отец вернулся истощенный, весь в кровоподтеках, синяках, со следами ожогов. Охранники развлекались – тушили папиросы, вгоняли иголки под ногти, щипками выкручивали тело. Открыл калитку и упал, в дом затаскивали.
Беда одна не ходит. В этот же год умер скоропостижно, за сутки, маленький сын Володя. В селе власти, увлекшись раскулачиванием, не позаботились об организации хоть какого-то пункта медпомощи. Умерла свекровь после операции по удалению аппендицита в Благовещенске. И надо срочно уезжать, так как уже начали выселять кулаков на север, разлучать семьи. «Почему надо бежать, прятаться, как преступникам? Кого мы обворовали, убили?» - недоумевала мама. Ужас, горе от потерь сковали сердце. Обессилевшая от слез, она упала на могилу свекрови, судорожно обхватила крест. Поднимали ее с могилы, и крест вышел из земли. Мама, маленькая худенькая девочка двадцати четырех лет, жившая до сих пор под опекой матери и свекрови, осталась за хозяйку одна с пятью взрослыми мужиками.
Собрали оставшиеся пожитки, дочек – Валю и Зину, дедушку Андрея и уехали на станцию Средне-Белая за двенадцать километров. Андрей захотел жить с семьей внука Степана и когда-то нежеланной невестки. Мама была не против этого, но сказала: «Если возьмешь бабушку, я с тобой не поеду. Советская власть дает право развестись». Не было ей жизни от этой бабушки-турчанки, хоть отец и останавливал ее в придирках, напоминал, что привел в дом хозяйку, а не служанку. Роман с матерью, с неженатыми сыновьями Василием, Никитой и подростком Саней, тоже уехал. Освободили дом.
Дальше ехать не могли, нужны паспорта. Паспорта выдают по справке председателя колхоза. Решили, что мама через брата Данилу, который уже вступил в колхоз, договорится о справках с председателем. Мама ночью бежала по лесной тропе в слезах от страха перед темнотой, дикими зверьми и людьми, которые сделали из них гонимых преступников. Еще затемно постучала в окно к матери. Как и рассчитывали, Данила помог, и мама получила от председателя четыре пустых бланка с печатями. Мои родители ездили с сестрой отца, Екатериной и ее мужем Дмитрием Болеловым. Заполнили бланки и получили паспорта в районном селе Ивановка.
Свободное копирование
