По дороге в Инту

Инта 1954-1961

По дороге в Инту...

       Наверное нигде не насмотришься и не наслушаешься всяко-разно, как в поездах дальнего следования… Это знают практически все, и почти все могут вспомнить какой-нибудь крошечный эпизод из вагонных разговоров… Основная масса таких встреч забывается почти сразу… Иные застревают в памяти, как гвоздь… Иные вдруг выскакивают, как чёртик из табакерки, спустя десятилетия…

       Подумалось: значит, что-то такое было в этих встречах, если оставило след? Может это были приметы времени или черты людских отношений? И кто знает, что из всего этого достойно людской памяти.

       Вот и решил поделиться с Вами, а уж стоило читать или нет - решать Вам.

   ...Самый конец 1954года. Поезд Москва-Воркута. Это первое моё «путешествие» по северной дороге. Мы с мамой едем в Инту к папе (он уехал туда на полгода раньше нас к новому месту работы). Едем в купейном вагоне, в купе кроме нас двое странноватых мужчин. Одеты одинаково в военную форму, но без погон. Они явно едут вместе, но между собой почти не разговаривают, да и с мамой моей почти никаких разговоров не ведут, поэтому в купе преобладает какая-то напряжённая тишина. Нам с мамой до Инты ехать ровно две тысячи километров, а нашим соседям до Воркуты – ещё дальше.

       В ту пору на север поезда шли медленно: дорога плохая и к тому же после Котласа однопутка. На разъездах наш поезд стоял часами. Почти всё время соседи молча лежали на верхних полках, иногда спускались перекусить. И все их разговоры: «Извините за беспокойство… спасибо»…

       Давно миновали Котлас, и поезд тащился сквозь просторы настоящего севера, о чём мне сказала мама. Вот ещё день-ночь и мы приедем в Инту к папе.

       На одной из станций мы с мамой вышли погулять. В глаза бросилось непривычное название станции; «Лемью». (Теперь это город Сосногорск, уверен, что не ошибаюсь)

       От скуки я разглядывал всё, что попадалось на глаза. И прямо на станции увидел обелиск. Прочёл надпись: «Лейтенанту госбезопасности… погибшему от вражеской пули при исполнении…» и т.д. Московского мальчика, конечно, впечатлил этот обелиск и эта надпись в дальнем северном краю… Воображение рисовало шпионские страсти и героя родной госбезопасности, обезвреживающего врагов ценой своей жизни.

       Поезд ползёт дальше, уже вечер, скоро будет Печора, а утром уже Инта! Я продолжаю оставаться под впечатлением от увиденного в Лемью обелиска и пытаюсь говорить на эту тему с мамой. Она не в восторге от темы разговора, тем более, что не знает истории обелиска. «Давай-ка, укладывайся спать! Завтра утром рано вставать, завтра увидишь новые места, а сейчас спи. И я, накрывшись одеялом, закрываю глаза. Остановка. Это Печора. Наши спутники впервые покинули купе и пошли на станцию. Очевидно, у них кончались продукты, и они решили прикупить чего-нибудь съестного. Вскоре они вернулись и, извинившись у мамы за беспокойство, присели на её нижнюю полку, чтобы перекусить. На этот раз на столе возникла и бутылка водки. Поезд тронулся…

       И вдруг возникло общение, обычное общение между соседями по купе дальнего пассажирского поезда. А я не спал (или почти не спал), поэтому кое-что из того разговора мужчин и моей мамы зацепилось в памяти. Попробую передать основную суть услышанного, не восполняя пробелов памяти домыслами.

       Общение мамы с попутчиками началось как раз с разговора о том обелиске, что поразил моё воображение в Лемью. Оказалось, что оба наших соседа по купе имеют прямое отношение к истории, элементом которой является и этот обелиск.

В целом, рассказ этих мужчин можно изложить следующим образом.

       Оба они офицеры-фронтовики. Разведчики. Вместе служили во фронтовой разведке.

       Позже отец мне объяснил, разведка имеет много уровней: батальонная, полковая, дивизионная, армейская, фронтовая. Выше уже была стратегическая разведка, подчинявшаяся непосредственно генеральному штабу. Говорю об этом для неискушенного читателя, чтобы пояснить: наши соседи были разведчиками, получавшими задания от штаба фронта. Они много раз уходили за линию фронта, добывали ценные сведения, языков. Нередко их вызывали для отчёта лично к командующему фронтом. Оба разведчика были награждены орденами и медалями. А один из них стал Героем Советского Союза.

       Конечно, в разведывательных рейдах случались и боевые столкновения с немцами, но какое-то время нашим друзьям везло…

       Но однажды, при попытке перехода линии фронта их группу обнаружили немцы, забросали минами и расстреляли из пулёмётов. Наши друзья были ранены и попали в плен. На допросах выложили «легенду», что они рядовые сапёры, посланные разминировать проход для идущей следом разведгруппы. Эта «легенда» была заранее продумана и весьма убедительна. Они действительно сами хорошо умели обращаться с минами и не брали в помощь сапёров. Документов у них с собой не было, а погоны под маскхалатами указывали на их принадлежность к рядовому составу.

       Итак, друзья стали военнопленными, и попали в один лагерь, где и пробыли до конца войны.

       Далее история уже известная широкой публике. После освобождения из немецкого плена советских военнопленных без пересадки отправляли в  советские фильтрационные лагеря. После «фильтрации» кого-то отпускали, но большинство получали официальные «срока» и отправлялись кто куда… От Воркуты до Магадана, ибо широка страна моя родная…

       Наши друзья попали в Воркуту (или, как тогда было принято говорить «на Воркуту»). Комментарии излишни.

В марте 1953-го умер Сталин, потом объявили амнистию, арестовали Берию, освободили нескольких высокопоставленных заключённых и, как результат, по стране поползли слухи о пересмотре дел и освобождении невиновных… Однако время шло, но ничего не происходило.

       И котёл забурлил: после ареста Берии по лагерям прокатилась волна бунтов разного накала. В одном из Воркутинских лагерей волнения привели к забастовке заключенных, и часть шахт Воркуты перестала «давать стране угля». Заключённые требовали прибытия начальства из Москвы и пересмотра своих дел. А в Москве по старинке решили подавить бунт «по-большевитски». В Воркуту прибыли войска генерала Масленникова, они вошли в бунтующую зону и постреляли безоружных людей.

       Подробнее об этой истории я узнал позже (тоже от отца). Кроме того, мне приходилось слышать об этих событиях непосредственно от людей, "сидевших" в Воркуте и Инте.

       О тех событиях 1953 года написаны худ.произведения и поставлены худ.фильмы. Там везде говорится о вооружённом восстании ЗК. Однако это не сходится с рассказами многих свидетелей, в т.ч. и с тем рассказом наших попутчиков. Все сходятся в одном: в Воркуте расстреляли абсолютно безоружных людей, выставивших минимальные требования. И это имеет прямое отношение к рассказу наших попутчиков. Дело в том, они в период произошедших событий находились в другом лагере, который участия в забастовке не принимал. Но весть о расправе с соседями мигом дошла и до их лагеря. Пошли слухи, что подобная расправа ждёт всех, чтобы в зародыше подавить бунты заключённых. Если учесть, что в лагерях продолжали сидеть многие заключённые, пережившие массовые расстрелы в лагерях Воркуты, Инты, Магадана, то нет ничего удивительного, что этим слухам поверили. И вот, под влиянием ожидания новых репрессий, группа ЗК решилась на отчаянный побег. Эта группа (более десяти человек) состояла сплошь из бывших фронтовиков, прошедших войну и немецко-советские лагеря.

       Трудно представить, как им удалось бежать из лагеря. Разговор шёл о том, что они вылезли из шахты через вентиляционный штрек, который выходил на поверхность за пределы ограждений шахты, прямо в тундру

       Помню, мама их спросила, на что же они надеялись, какие у них были планы? Ответ прозвучал примерно так: то, что шансы минимальны – понимали все. Побег был шагом отчаяния, шагом людей, прошедших войну и умевших постоять за себя. Не ждать же покорно, пока за ними придут и зарежут, как свиней!

       Но и планы кое-какие у них были, и надежды были. Во-первых, уходя, они умело обрушили за собой кровлю, имитируя обвал. Это давало шанс, что, по крайней мере, в первый момент их сочтут погибшими, а побег – несостоявшимся. Это даст им запас времени. Во-вторых, была реальная надежда найти по пути что-то вроде пустующей заимки. Таких одиноких домиков довольно много по берегам рек и озёр в тундре. Местные коми (рыбаки, охотники и оленеводы) используют их, как перевалочные пункты и временные стоянки. На таких заимках можно было и отсидеться,

       Кстати сказать, в шестидесятых и семидесятых годах мы с друзьями, путешествуя по северу, встречали такие пустующие заимки. Двери в них не запирались. Там оставлялись лыжи, кучи оленьих шкур, рыбацкие сети. Там всегда были соль, спички, сухая рыба…

Так что надежды беглецов были небезосновательны!

       Более дальние планы побега имели два основных варианта. Трое чеченцев, бывших в составе группы, предлагали пробраться на Кавказ и там жить в горах при гарантированной поддержке местного населения. (Они, правда, не осознавали, что местного населения там почти не осталось.)

       Другие, в том числе два наших попутчика, предлагали использовать знакомство некоторых офицеров с высокими военачальниками. Для этого кто-то из беглецов должен был выйти на контакт с ними, чтобы просить заступничества.

       Каким образом эта группа сумела дойти от Воркуты до Лемью даже вообразить трудно! (Хотя история побегов знает и более фантастические примеры).

       Однако и родная госбезопасность не дремала. В районе Лемью группу настигли на отдыхе и окружили плотным кольцом. А надо подчеркнуть, что оружия у беглецов не было, поэтому даже при желании оказать сопротивления они не могли. Но преследователи сразу открыли массированный автоматный огонь на поражение.

       Результатом этого расстрела была почти полностью уничтоженная группа беглецов и… один убитый лейтенант госбезопасности. Его сразила случайная пуля своего же автоматчика.

       Герои моего повествования волей случая остались живы. Когда их группа остановилась на отдых километрах в десяти от железнодорожной дороги, они пошли на разведку, чтобы определить наиболее безопасный маршрут для пересечения дороги. Около дороги они едва избежали встречи с одним из отрядов преследователей и спрятались в крошечной будке путевого обходчика, сразу после того, как солдаты обыскали эту будку. 

      Вечером в будку зашёл обходчик и нашёл там двух измученных оборванных людей. Обходчик оказался старым лагерником, отмотавшим почти двадцать лет. Он сразу всё понял и обещал не выдавать беглецов. Он же рассказал, что на станцию только что привезли трупп лейтенанта и с почестями похоронили рядом с железной дорогой.

       Почти неделю скрывались в будке два бывших офицера, обходчик приносил им еду, рассказывал новости. Потом ещё месяц он скрывал их у себя дома. А потом, снабдив одеждой и пищей, помог им спрятаться в товарняке, который должен был следовать через Москву..

       И друзья умудрились выполнить второй вариант плана. Они сумели выйти на контакт со своим командующим фронтом, который теперь был зам.министра обороны. (Увы, я не помню фамилию ком.фронта, хотя она называлась) И этот человек помог восстановить доброе имя двух бывших его офицеров. Спас две человеческих жизни. Поклон ему за содеянное. Другие не сделали б и этого…

       И вот два бывших разведчика едут с нами в одном купе. Едут в Воркуту за какими-то своими лагерными документами, а также с надеждой, что им удастся найти кого-нибудь из своих лагерных друзей и помочь им.

       До двадцатого съезда оставалось ещё почти два года, а до двадцать второго ещё дольше…

       Через день мы с мамой прибыли в Инту. Для меня началась новая жизнь. Вернее, моя новая жизнь началась ещё в поезде Москва – Воркута.