Школьная одиссея

Школьная одиссея

 Порой завидую, читая или слушая про встречи одноклассников спустя много-много лет…. Наверное, любому интересно узнать, как сложилась судьба твоего одноклассника, того семилетнего мальчика, который сидел с тобой за одной партой в первом классе, или услышать историю девочки-одноклассницы, в которую был тайно влюблён. Завидую тем, кто десять лет подряд учился в одной школе и в одном классе, а значит, прожил вместе одноклассниками (практически одной семьёй) десять-одиннадцать лет. А если учесть, что детские, отроческие, юношеские годы гораздо длиннее зрелых лет, то школа – это просто отдельная огромная жизнь.

 Мне не довелось прожить те десять лет в единой школьной семье. Сложилось так, что у меня, как в калейдоскопе, менялись школы и классы. За десять лет у меня сменилось шесть школ… И все были такие разные!

 Мне было лет пять, когда мама показала мне школу №110, что тогда располагалась у Никитских Ворот на пересечении Мерзляковского и Медвежьего переулков. Мама сказала, что в этой школе когда-то (до войны!) она училась долгих десять лет, а скоро и я буду десять лет учиться в этой школе.

Для меня термин «до войны» означал примерно то же самое, что «до потопа»…

 Первое сентября 1950 года… Иду в первый класс… Подобное помнит почти каждый. Помню и я.

Почему-то больше запомнился именно первый год. В то время московские школы делились на мужские и женские, поэтому наш класс состоял только из мальчиков. Меня посадили за одну парту с Толей Григорьевым, и мы быстро подружились. (Где он? Как он теперь?)

 Запомнилась жёсткая дисциплина на уроках и, особенно, на переменках, когда заставляли тихо стоять у стенки длинного коридора или прогуливаться парами. За этим специально следил дежурный учитель (учительница). На большой перемене разрешалось оставаться в классе и жевать свои домашние бутерброды (у кого таковые были). А бутерброды бывали не у всех, поэтому термин: «Дай откусить!» был очень распространён среди учеников. Уже позже (во втором или третьем классе) разрешалось ходить в буфет, где за рубль (старый, дохрущёвский) можно было купить пирожок с повидлом или стакан сока.

Интересная деталь: в школе было две лестницы (с разных концов коридора). Одна для учеников, другая – отдельная – для учителей. По учительской лестнице, покрытой красной ковровой дорожкой, ученикам ходить строго запрещалось! Единственно, что мы себе позволяли, это стоять на верхней лестничной площадке, чтобы при появлении внизу нашей «училки» предупредить товарищей: «Атас!»

Нашу «училку» Марию Герасимовну мы, мягко говоря, недолюбливали. И воспоминания о трёх годах пребывания под её «началом» у меня сугубо отрицательные. Чуть подробнее о времени её правления в моём рассказе «Вкус времени» и др.

Кстати, в некоторых отзывах на указанный рассказ высказывалось недоумение и недоверие: мол, как это возможно такое отношение к детям? (Т.е. - не врёт ли автор?)

 А тут недавно мы с друзьями, вспоминали детство (конец сороковых - начало пятидесятых) И мой друг Вадим Зименков рассказал, как в их первом-втором-третьем классе учительница за ничтожную провинность какого-нибудь одного ученика заставляла весь класс вставать и стоймя-стоять два-три урока подряд. А линейкой по рукам – запросто!

Я специально спросил у Вадима номер школы и имя учительницы. Ответ: московская школа №313, Сверчковский переулок. Учительница Гуряева Клавдия Ивановна.

 Так что наша Мария Герасимовна была не одинока в своих методах воспитания.

 Но четвёртый класс в той же 110-й школе был для меня уже другим. Меня и ещё несколько учеников из старого класса (слишком большого по численности) перевели во вновь образованный параллельный класс 4-б. И у нас появилась новая учительница – Ксения Васильевна Рощина.

 Это был совсем другой человек. У неё глаза светились любовью к ученикам, она придумывала какие-то театральные постановки, много рассказывала всяких историй… одним словом нам – ученикам - стало легко дышать, учиться и жить в школе. Мы с приятелем даже организовали самодеятельный кукольный театр, сами шили кукол и делали декорации. Ксения всячески поощряла такую самодеятельность. Она несомненно была незаурядной личностью и настоящим педагогом.

 К сожалению, я лично не запомнил один эпизод того школьного периода, но его запомнил мой отец. Отец рассказал эту историю маме, и много-много позже мама рассказал про этот случай мне. Собственно началось с того, что отец решил зачем-то сходить в мою школу (редкий случай, но бывало!), чтоб поговорить о моей учёбе с новой учительницей. Он спросил у меня, как узнать мою учительницу. А я ответил, что узнать очень просто: она самая красивая!

 Потом отец рассказывал маме, что долго высматривал «самую красивую», но не нашёл. Наконец он нашёл Ксению Васильевну, но ничего красивого он в ней не увидел. Однако после общения с нашей учительницей у него осталось светлое впечатление и особенно ему понравились её лучистые глаза…

Вот-вот! Именно эти необыкновенные лучистые глаза я вижу до сих пор и не забуду никогда, хотя всего-то один год Ксения Васильевна была моей учительницей. Уже в тот же год мы с ул.Качалова переехали на Первую Мещанскую улицу, которая вскоре стала Проспектом Мира.

 В результате этого переезда я сменил школу и класс. Шёл 1954 год, когда мужские и женские школы слили, а также ввели мужскую школьную форму, очень похожую на солдатскую. Фуражка, гимнастёрка под ремень с бляхой-пряжкой… Для старших классов разрешался китель с твёрдым стоячим воротником.

 Итак, я в школе №292. Она располагалась в старинном особняке, который сохранился до сих пор. (Школы там давно нет) Особняк этот недалеко от метро «Проспект Мира». От дома, где я стал жить, и того ближе. Мой четырнадцатиэтажный дом №49, (сталинской постройки), стоял и теперь, слава Богу, стоит на углу Капелевского переулка. Правда, дом давным-давно не мой, т.е. не наш...

 О школе №292 можно было бы сложить педагогическую поэму, но Макаренко из меня не получится. Кому бы я не рассказал о сентябре-октябре 1954 года, проведённых в школе №292, – не поверит. Да и сам воспринимаю этот период, и этот класс просто как дикую фантасмагорию. Но поскольку решился виртуально повторить свою школьную одиссею, то расскажу и про шк.292, а уж верить - не верить дело каждого. Короче, класс, в который я попал, оказался каким-то взбесившимся. Ни один урок не проходил нормально. Пожалуй, поведение беснующихся подростков на современных поп-рок-концертах, наиболее подходит для описания поведения моего класса на уроках и на переменах. (На переменках, в бесчисленных коридорах тоже стоял жуткий бедлам. Судя по нему и в других классах атмосфера было не лучше нашей). Видимо, недавнее слияние с женским контингентом тоже внесло свою лепту в общую картину. Например, на перемене здоровые лбы (наши второгодники или старшеклассники) тащили наиболее красивую девчонку в дальний угол коридора, там тискали её и пытались стащить трусы. Воровство тоже было в порядке вещей. Воровали буквально всё, что попало… То, что теперь называют «дедовщиной» расцвело быстро и буйно. Старшие творили, что хотели…

 Я не лицемер, не моралист… И пай-мальчиком никогда не был. Но тогда вдруг понял, что абсолютно ничего не могу получить от учения в такой атмосфере. Особенно по математике, которую любил. А тут молодая математичка не могла и слова сказать. Вся в слезах убегала из класса.

Последняя капля (противно говорить, но скажу): один верзила-подонок на перемене помочился прямо в классе.

 Ну пусть кто-то скажет, что я это всё придумал… отвечу: а на хрена мне это надо? Придумать можно что-нибудь и поинтереснее и поострее…

 Одним словом, я сам попросил перевести меня в другую школу и следующую четверть я встретил в школе №268.

Эта школа располагалась там же на Проспекте Мира, но в четырёх троллейбусных остановках от моего дома, ближе к Колхозной площади. Интересная деталь: школа размещалась в жилом доме, занимая один этаж. Классные комнаты по размерам были маленькие, соответственно и численность классов была маленькой (не более двадцати человек). Расположение рядов парт не обычное продольное, а поперечное: всего не более трёх-четырёх рядов.

Ещё одна необычная деталь: школа работала в три смены. Это, видимо было связано с малыми площадями школы. Ни привычного физкультурного, ни парадного актового залов в школе не было. На физкультуру мы ездили куда-то (куда – уже не помню)

Наш класс учился в третью смену! Мы начинали в половине пятого вечера. Даже некоторая романтика в этом была…

 После предыдущего безумия 292-й школы тут был просто рай. Спокойный класс, спокойная обстановка… Классный руководитель - молодая красавица… Наибольшее её наказание для ученика выражалось фразой: «Я с Вами не буду разговаривать, пока Вы не осознаете, что не правы», или могла отобрать книгу Гоголя, которую ученик читал на уроке русского языка, вместо того, чтоб слушать правила грамматики (это со мной было, потому и помню).

Однажды в окно нашего класса влетела птица, но среди ребят не возникло суеты и положенного в таких случаях гама. Под руководством нашей учительница как-то очень спокойно удалось выпустить птицу и продолжить урок. Увы, не помню имени-отчества этой прекрасной учительницы…

 Прошла эта четверть в 268-й московской школе и… опять смена обстановки... Под новый год мы уехали жить в Инту, и после зимних каникул я уже стал учеником пятого класса «Б» школы №1 города Инты на крайнем севере...

 Так я за один учебный год поменял три школы…

 Следующие шестой, седьмой, восьмой классы школы №1 мелькали один за другим. Это было необыкновенное время в необыкновенном месте. Кое-что об интинской школе и её учителях изложено в моих интинских зарисовках.

 Можно добавить отдельные школьные штрихи. Например, нас никогда не заставляли рассаживаться по указанию учителя. Рассаживайтесь, как хотите и с кем хотите. В редких случаях, как «наказание», шалуна сажали на первую парту прямо рядом с учительским столом.

 Я любил «Камчатку» и, надо сказать, никто её у меня не оспаривал. Рядом со мной поселился Славка Кобелев – маленький, шустренький паренёк. Он не был абсолютным аутсайдером в учёбе, но плёлся еле-еле. Отличников у нас тоже не было. Однако можно отличить «успевающих» от «отстающих».

Перед началом урока Славик деловито, как о само собой разумеющемся, говорил мне: «Дай списать!» И я так же деловито давал ему свою тетрадь с домашним заданием по математике или русскому. Контрольные работы он тоже деловито списывал у меня.

Славка, конечно же, был способным мальчиком, но учиться ему было просто лень. И зачем делать домашние задания, если их можно списать у приятеля?

 А я (такой хороший) старался письменные задания всегда выполнять. А вот устные (типа историю, географию, литературу…) готовил прямо на уроке. Если успевал прочесть – повезло. А попался – не горюй, сам виноват!

 Наша классная руководительница Инна Вячеславовна Горенко была весьма снисходительна. Например: я (сидя на Камчатке) разрисовал свою стену пером, чернилами. Это была битва при Ватерлоо, про которую как раз и рассказывала учительница. Она, конечно, видела, чем я занимаюсь. Подошла, посмотрела на мою размалёванную стенку… Сказала: «Я не поставлю тебе пять, расположение артиллерии у тебя неверное. Четыре. А чернила смоешь к вечеру. Иначе четыре не получишь»

 Как видите, школа №1 была хорошая и весьма демократичная школа. Например, нам давали ключи от школьного спортзала, и ребята могли всё воскресение, или в будни поздним вечером (хоть до полуночи) играть в баскетбол. Потом утром ключи отдавали учителю.

 А учили нас в Инте очень хорошо, добротно! Порукой тому факт, что многие учителя были бывшими преподавателями (доцентами и даже профессорами) высших учебных заведений страны. Почему они оказались в Инте – объяснять, надеюсь, не требуется. Их стараниями очень и очень многие школьники нашего северного городка поступали в лучшие ВУЗы страны и, окончив их, становились учёными, инженерами, врачами, педагогами…

 После восьмого класса у меня опять смена декораций. Если сейчас представить себе школьную одиссею, как путешествие на корабле, то можно сказать, что за бортом опять замелькали новые, незнакомые берега…

 Девятый класс. Я уже учусь в ШРМ. Это школа рабочей молодёжи (в обиходе – вечерняя школа, «вечёрка»)

Наша ШРМ первое время размещалась в помещении недавно построенной детской школы №5.

 Занятия у нас начинались в семь-тридцать вечера. Ученики – народ солидный: шахтёры, водители, рабочие. Я сижу за одной партой с токарем литовцем Карвялисом. Он отслужил армию, приехал в Инту (то ли просто на заработки, то ли родители у него тут отсидели и теперь без выезда… тогда об этом не спрашивали). У Карвялиса присутственная одежда – гимнастёрка… Впереди расположилась парочка шахтёров: весёлый Шиляев и сурово-сумрачный Давыдов. Особенно мне нравится Лёша Шиляев. Он тоже недавно из армии, тоже ходит в школу в гимнастёрке… Но он в моём понимании – элита: был стрелком-радистом на Ту-4 (в те времена «срочников» спокойно определяли в лётный состав. Теперь это немыслимо)

 Меня очень впечатляло осознанное стремление этих (и других) ребят получить образование. Тут уж никаких школьных «шалостей» и в помине быть не могло. Если кому-то что-то непонятно – то он будет пытать учителя до упора. Кстати, учителям это, кажется, даже нравилось.

 Десятый класс – и опять за бортом новый берег. Нашу школу разделили и меня перевели в новое место, довольно далеко от дома. Классы тоже перетасовали, везде практически новый состав. Хорошо хоть Карвялис, Давыдов, Шиляев оказались в одном со мной классе. Они симпатизируют мне, хоть я значительно моложе. Благодаря их расположению мне достаточно комфортно в этом классе этой вечерней (если не сказать – ночной) школе. Кстати, и преподаватели в ШРМ были прекрасные, если не сказать – лучшие! Из тех, кому по известным мотивам, не разрешали учить детишек…

 И вот последний урок, последний звонок… Последний экзамен… Запомнилось, что мы вышли из школы… я, было, уже зашагал восвояси, но ребята (именно Давыдов, Шиляев, Карвялис) меня окликнули: «А отметить?» Они извлекли из портфелей пару бутылок водки и гранёный стакан. Пустили его по кругу. Каждый выпил по стакану.

 Тогда я впервые выпил одним махом 250 гр. водки. Закуска – плавленый сырок на двоих. И никаких зловредных последствий. Было только осознание, что десять лет и десять классов остались позади. Тогда эти десять лет мне казалась вечностью…

Это и был мой выпускной вечер, этим и кончилась моя школьная одиссея.

 P.S. Ни на какие выпускные балы (в т.ч. и позже в ВУЗе) я не ходил, т.к. никогда не любил эти представления.

 А на фото – 5 класс «Б», Инта.