Второй побег - 1

ВТОРОЙ ПОБЕГ

Поезд движется, вагон покачивается, а я лежу и думаю:

- Если бы я в таком виде, как сейчас, заявился домой, то меня бы, наверное, не признали. Ведь я оброс волосами (борода, усы), грязный, тощий.

С начала войны и до пленения мы не получали мыла, полотенец тоже не было. У кого были бритвы – брились, другие- растили волосы. Когда же попали в плен, то тут никто не смотрел за своим видом. Хорошо, что не было зеркала, а то испугался бы своего отображения. В таком состоянии и заболеть можно. Но удивительно, в каких бы я ни был жизненных ситуациях, я не имел ни насморка, ни кашля. И вот теперь я боялся заболеть, так как больных тут не лечили, и если кто сам не мог передвигаться, того убивали. У меня очень мёрзло правое колено, хоть и небольшая рана, но давала о себе знать. Я старался на рану положить левую ногу, пригрею и засыпаю.

Через Польшу ехали долго. Мы очень хотели знать, в каком направлении движемся. Но поляки, напуганные жестокостью немцев, боялись заводить разговор. И всё-таки через некоторое время узнали, что пересекли границу Германии. На остановках, где ходили за кипятком, видели надписи на немецком языке. Шёл 1942год. По времени была зима, но тут, где проезжали, снега было мало, а то и совсем не было. Чувствовалось, что нас везли на юг Германии.

На какой-то крупной остановке стояло много эшелонов. Сколько – не знаю. Но когда мы пошли за кипятком, пришлось пролазить под вагонами двух эшелонов. Охраняли нас пожилые немцы с винтовками. И я почувствовал беспечность охраны. Они почти не кричали на пленных, видно их мысли были заняты чем-то другим. И вот на этой станции идти за кипятком посчастливилось мне и ещё одному напарнику. Сопровождал нас пожилой солдат. К вокзалу проходили под двумя составами. Пробираясь под вагоном первого состава, тоже товарняка, услышал русские слова. Когда вылез из-под вагона, то увидел в проёмах дверей вагонов мужчин и женщин, они говорили по-русски. У меня забилось сильно сердце: «Вот теперь бы удрать от немцев». Но состав стоял и могли тут же схватить. Я прошёл под другим эшелоном. Потом мы набрали в вёдра кипяток и пошли обратно. Мой товарищ шёл впереди, за ним я и почти рядом со мной немец. Когда пролезли под первым составом, услышали длинный гудок паровоза. Когда же полезли под товарный состав с русскими, их поезд тронулся. Немец быстро ринулся вперёд, а я назад. Поезд пошёл, я бросил ведро с водой и кинулся к открытым дверям вагона. Оттуда мне крикнули: «Быстрей». Я подбежал к ним, подал руки, меня подхватили и втащили в вагон. Поезд набирал скорость.

Я лежал в вагоне и не шевелился.

- Ой, батюшки, он умирает! –закричала какая-то девушка.

Услышав крик, я приоткрыл глаза, потом приподнявшись, сел. Другая девушка наклонилась и спросила:

-Дедушка, ты есть хочешь? На, возьми, – она подала кусок хлеба.

Другая девушка дала воды. Я поел и поблагодарил.

- Да ведь он страшно голодный. На, возьми ещё. Он сильно тощий, одни кости и кожа. Вот до чего довели эти проклятые фашисты.

Потом обсели вокруг меня и начали расспрашивать. Но тут подошёл пожилой мужчина и сказал:

- Вот что солдат, на следующей станции тебя будут искать в нашем эшелоне- это точно. Я знаю немецкую распорядительность и аккуратность в выполнении приказов. Так что слушай меня. Скидывай шинель, гимнастёрку, штаны, сапоги и быстро. А вы ребята давайте у кого, что есть. С миру по нитке – голому рубашка. Так говорят.

Всё моё солдатское выбросили из вагона, туда же полетела и моя спутница- противогазная сумка и пилотка. Всё выкинули и закрыли дверь. Я переоделся во всё гражданское. Меня быстро побрили и постригли. Тот же мужчина спросил:

-А есть у тебя, солдат, документы?

-Нет,- ответил я.

Тогда подошёл другой мужчина, вытащил из кармана какую-то бумажку и сказал:

- На, бери и помни, с сегодняшнего дня ты – Павлов Иван из Белоруссии, а своё имя забудь, конечно, до конца войны.

 Я был очень благодарен этой дружной душевной помощи не знающим меня людям. Я не знал, кто они, но знал, что они из Белоруссии. Спасибо им, именно они спасли меня от неминуемой гибели. Очень сожалею, что не запомнил их фамилии. Теперь, что я есть пленный русский солдат, никакой немец не узнает. Удивлению у окружающих не было конца: все превращения произошли на их глазах. Я видел, что у всех, ехавших в вагоне, было желание ещё чем-нибудь помочь. Одни предлагали мне разную еду. Девушки, сидя вокруг меня, гладили по голове, по рукам, на глазах у них были слёзы. Тот же пожилой мужчина сказал:

- Не увлекайся едой, а то скрутит. От отощения надо к еде привыкать постепенно.

Я понял и прекратил есть.

 Это фото сделано позже, тогда я выглядел гораздо хуже.