Лето за полярным кругом проходит быстро. В конце мая начинается ледоход, а в начале июня приходит в Салехард первый пассажирский пароход. Он привозит продукты питания, прессу и пассажиров. Для заполярников первый пассажирский пароход – большая радость, это целый праздник, особенно для молодёжи. Люди собираются не только на пристани, но и по всей возвышенности, на которой расположено это селение. Пароход шёл за последними льдинами ледохода.
И поэтому, когда начинался ледоход на Оби, то мы – ребятишки каждый день торчали на высоких местах возвышенности, чтобы первыми увидеть дым от парохода и сообщить об этом людям. Когда пароход приставал к пристани, то мы торчали на пристани до тех пор, пока не насмотримся на него. Так хотелось проникнуть на него и побегать по палубе, посмотреть машину, но нас не пускали. Летом пассажирские пароходы приходили три – четыре раза в месяц. Приходили буксирные пароходы, с грузами на баржах или притягивали плоты круглого леса. Здесь был большой лесопильный завод, и брёвна из плотов тут распиливали на балки, доски разной толщины и длины.
Это селение Обдорск через пару лет стали называть городом Салехардом, поэтому и я в дальнейшем буду называть городом, хотя до города было далеко. Этот город имел небольшую пристань, лесопильный завод, одну семилетнюю школу, больницу, аптеку, милицию, НКВД и только, а в стороне за небольшой речкой Шайтанкой, в 3-4 км от города находился небольшой рыбный комбинат. Комбинат с приездом переселенцев начал расширяться, появились новые постройки. Строили специальную пристань рядом с рыбкомбинатом для грузовых судов, строились новые склады. До нашего приезда на комбинате работали вольнонаёмные люди, которые были завербованы на пару лет. Здесь требовались люди постоянно, и много людей. Вот, очевидно, и для того и привезли сюда репрессированных. В голой тундре недалеко от рыбкомбината начали строить специальный посёлок для прибывших переселенцев.
Все переселенцы были размещены по зырянским квартирам, и сразу же в этом 1930 году по приказу начальства (НКВД) начали строить посёлок в районе рыбкомбината. Вся молодёжь и взрослые, кроме детей и стариков были направлены на строительство этого посёлка. Работали от зари до зари. Начальство торчало на стройке каждый день. За опоздания наказывали не только деньгами, но и лишением свободы. Если замечали, что кто-то саботирует или вредит, то эти люди быстро куда-то исчезали и больше их никогда не видели. Люди были напуганы, работали серьёзно и, конечно, работа двигалась. Начальство хотело, чтобы до холодов можно было основную массу переселенцев поселить в эти бараки. Оно торопило строителей. Бараки длиной 25-30 метров, шириной 8 метров из круглого леса. Эти брёвна из плотов, которые по воде сплавляли за тысячу километров отсюда. Им бы дать лето - два подсушиться. Так что бараки были очень сырыми. Вокруг бараков мох втоптали в землю, получилась грязь. С утра до вечера мириады гнуса: комаров и мошек. Это был страшный бич для людей. Они залазят в уши, нос, за рубашку, в волосы и кусают, пьют кровь. Спасение от них – сетка из толстых ниток, пропитанная дёгтем и навешанная на голову. Шею завязывали платками. Мошкара боялась запаха дёгтя и не лезла в сетку. Но от сетки было трудно дышать самим людям, кружилась голова. Некоторые даже падали. Поэтому решили около своей работы раскладывать костры и на них класть сырой мох, от этого возникал густой и вонючий дым. Люди периодически сбрасывали с головы сетки и подходили на некоторое время к кострам, но дышать дымом тоже было тяжело. Перед заморозками переселенцев стали вселять в эти бараки. Там комнат не было. Семья от семьи отгораживалась пологами, брезентами, да и просто сшитыми между собой тряпками. На две семьи давали маленькую печку из жести. За первую зиму 1930-1931 г. Почти из каждого барака смерть забрала многих . В первую очередь гибли дети и старики. В посёлке врачей не было. Лечились и спасались, кто как мог. От недостатка лука и чеснока у людей появилась цынга. Это коварная болезнь: начинали расшатываться зубы, потом совсем выпадали. Ноги и руки скручивались. Человек не мог ни ходить, ни сидеть, ни лежать. Тело всё ломило так, что больной страшно мучился и в мучении умирал. Когда переселенцев вселяли в бараки, отец сходил в город к врачу, а затем в управление НКВД, и нас оставили зимовать на квартире у зырянки. Мы у неё жили почти целый год, и тем спаслись от «сырых гробов» - бараков.
Свободное копирование
