Вторник, 8 февраля.
Лоремари Шенбург вернулась из Вены. Услышав о моем увольнении, Алекс Верт сильно на Бютнера разозлился за злоупотребление властью и так далее. Я в шутку сказала ему, что была бы совсем не прочь получить небольшой отпуск, пока этот вопрос выясняется, но, как мне сообщили, главное начальство в лице д-ра Сикса и слышать о моем увольнении не хочет.
Решив воспользоваться ситуацией, я отправилась к парикмахеру. Возможно, раз уж так все сложилось, я просто уйду. Но сейчас, если ты не работаешь в государственном учреждении, тебя немедленно отправляют на военный завод, а то и куда похуже. Qui vivra — verra..[1]
Среда, 9 февраля.
Сегодня мы с Лоремари Шенбург появились на работе с самым смиренным видом. Мое увольнение пока не отменено, а она три недели отсутствовала без позволения. Забавно, что я всегда предостерегала Лоремари от легкомысленного отношения к «тотальной войне», а тут ей хоть бы что, а меня вроде увольняют.
Алекс Верт отправил меня прямехонько в самое логово д-ра Сикса. Результат разговора: мне надлежит ни на что не обращать внимания, ехать обратно в Круммхюбель, а затем 21-го вернуться в Берлин за дополнительными материалами. С Бютнером поговорят здесь. На обратном пути в Потсдам купила тюльпанов. Несколько раз меня останавливали и спрашивали, где я их достала. Все так, трогательно стараются поддерживать хоть какое-то подобие цивилизованной жизни.
Вечер провела с Готфридом Бисмарком. Звонили в аппарат адмирала Канариса, так как Хассо Эцдорф сообщил мне, что один полковник Абвера только что вернулся с того участка фронта, где находится Паул Меттерних и, возможно, что-либо знает о его состоянии. Когда благодаря Хассо я в конце концов дозвонилась до этого полковника, он вначале принял меня за Татьяну и был весьма сдержан. Это напугало меня, особенно когда, узнав, что я скоро уезжаю из Берлина, он настоял на личной встрече. Мы договорились встретиться завтра в отеле «Адлон». Готфрид попытался приободрить меня, сказав, что он, наверное, просто хочет познакомиться с красивой девушкой. Но мне все равно страшно