В январе 1918 года возникло в Харькове по инициативе самого учительства интересное учреждение, т.н. делегатские собрания учителей всех средне-учебных заведений Харькова. Собрания эти создались для обсуждения текущих учебных и воспитательных дел и для выработки в нужных случаях общей линии действий во всех учебных заведениях. Это было очень полезное, вызванное самой жизнию, учреждение, особенно в ту бурную, революционную пору. Я всегда очень интересовался деятельностью этих делегатских собраний, а с следующего учебного года сделался его членом и потом вошел в состав его президиума. Большевицкие учебные власти, и в первый, и во второй период большевизма в Харькове, эти делегатские собрания игнорировали, но их работе не мешали. Украинское правительство, как при Раде, так и при гетманщине, тоже их не трогало и даже до известной степени с ними считалось. Уничтожены они были только при Деникине белыми, как только они заняли Харьков летом 1919 года. Это тогда причинило мне большое, глубокое огорчение и заставило по отношению к белому учебному начальству занять такое же оппозиционное положение, какое я занимал раньше по отношению к красному. Об этом подробнее я расскажу ниже.
В связи с наступившим общим революционным хаосом начались и в гимназиях волнения учащихся. Разразились они сильнее всего в нашей гимназии, может быть, вследствие преобладания в ней еврейского элемента. Как осенью 1905 г. в Богородицке, как весною 1917 г. в Москве, так теперь в Харькове ученики предъявили требование допустить их представителей в педагогический совет с правом решающего голоса (это право было предоставлено им, как известно, несколько позднее правительственным декретом). Пережив уже дважды подобную бурю, я был вполне подготовлен к начавшейся внутри гимназии борьбе. Начались гимназические митинги. Я пожелал присутствовать на них, с тем чтобы возражать выступавшим там ораторам. Меня не допустили, выставив следующее основание для отказа: "Присутствие учителей на собраниях учащихся нежелательно и может быть допускаемо только по особому каждый раз разрешению со стороны собрания". Вот до каких нелепостей договаривалась взбудораженная революцией молодежь: присутствие детей, даже с правом решающего голоса, на собраниях учителей -- обязательно, а присутствие учителей на собраниях детей, даже без права решающего голоса, -- недопустимо!.. Митинги в конце концов вынесли постановление о забастовке. Три старших класса перестали посещать уроки. Образовался, по образцу рабочих забастовочных комитетов, ученический забастовочный комитет, -- кстати сказать, целиком состоявший из одних евреев. На педагогическом совете обсуждалось создавшееся положение вещей. Я настаивал на том, что никаких уступок под давлением забастовки не следует делать, что педагогический совет может принимать только такие меры, которые он считает полезными для школы, но никоим образом не такие, какие во вред школе вынуждаются у него детьми; ибо школа -- не фабрика, где идет дело о материальных выгодах двух борющихся сторон, а воспитательное учреждение, целью которого является благо подрастающих поколений. Педагогический совет согласился со мною. Забастовка продолжалась. Забастовочный комитет выразил желание переговорить со мною. Я охотно пошел навстречу этому желанию, но только с условием, чтобы переговоры эти велись в присутствии всей массы забастовщиков. Таким образом, состоялось несколько общих весьма оживленных собраний всех забастовавших классов. Я разъяснил им взгляд педагогического совета на создавшееся положение и подробно изложил им собственное мнение по данному вопросу. (Почему именно я против участия детей в педагогических советах). В конце концов эти мирные собеседования возымели свое действие, и забастовщики приступили к занятиям, отказавшись от своих требований. С тех пор порядок в гимназии со стороны учащихся при мне ни разу не нарушался.
Свободное копирование
