Режим же во всех тюрьмах был одинаков и распорядок дня тоже.
В 6 часов утра была побудка, в половине седьмого выдавали 600 граммов хлеба (когда я попал в тюрьму в 1945 году, то паёк выдаваемого хлеба был только 450 граммов). Затем через некоторый промежуток времени выдавались кипяток и кусок сахара или же чайная ложка сахарного песку. Между 12 часами и часом дня выдавался обед, состоявший из 500 граммов капустного супа, а в 5–6 часов вечера выдавался ужин, состоявший из крупяного супа с мучной подболткой. В 10 часов — отбой, и можно было ложиться спать.
Выдаваемая пища была до крайности водяниста и мало питательна, так что после месячного пребывания в заключении человек начинал испытывать голод, а вскоре наступали и неизбежные последствия недоедания. Правда, при всякой тюрьме имеется ларёк, и каждые 10 дней тот, кому это разрешает следователь и кто имеет деньги, может купить себе некоторое количество табаку и съестных припасов. Но, во‑первых, следователь даёт разрешение на пользование ларьком только тогда, когда подследственный соглашается подписать то, что следователь ему подносит (что бывает далеко не всегда), во‑вторых, у заключённых редко бывают деньги. В моё время большинство заключённых и подследственных были иностранцы, которые деньгами не обладали. И, наконец, количество отпускаемых из ларька продуктов было так рационировано, что то, что заключённый мог купить в ларьке, могло ему хватить всего на три-четыре дня. В Лефортовской тюрьме, когда я там был, можно было на 10 дней купить: 1) один белый батон в 300 граммов, 2) колбасы чайной 300 граммов, 3) масла сливочного 300 граммов, 4) сыра сливочного 300 граммов, 5) леденцов или конфет 500 граммов. Табак рационированию не подлежал, за исключением махорки, которая бывала далеко не всегда; в тех случаях, когда она была, её можно было купить максимум 200 граммов (4 пакета).
Заключённые не имели права держать деньги на руках; деньги находились на личном счету заключённого в канцелярии тюрьмы и при каких-либо покупках перечислялись с личного счёта на счёт ларька. При этом следует внести ещё одну очень существенную поправку. Из находившихся в камере трёх человек в лучшем случае деньги были у одного из них, и, естественно, что, покупая что-либо съестное в ларьке, этот счастливчик делился своими приобретениями с товарищами по камере. Таким образом, всё сводилось к паре пышных чаепитий.
Как я уже сказал, в моё время большинство заключённых были иностранцы или люди, взятые из самых разнообразных и отдельных мест; семьи, которые ничего не знали об их местонахождении, помогать им не могли, и поэтому все голодали довольно сильно. Мы, привезённые из Финляндии, не составляли в этом отношении исключения. Это обстоятельство было весьма на руку следователям, так как сопротивляемость голодных людей, естественно, понижается.
Следователи использовали тоже и режим тюрьмы. Зная, что в течение всего дня, от 6 утра до 10 вечера, заключённые не имеют права не только спать, но и лежать на кровати, и что такой проступок рассматривается, как нарушение режима, и потому наказывается карцером, они систематически вызывали подследственных на допрос по ночам, нередко задерживая их у себя в кабинете от половины одиннадцатого вечера до 5 часов утра. После трёх-четырёх суток таких допросов голова находится в тумане и человек буквально засыпает на ходу. В коридоре на каждые 10–15 камер имелся надзиратель, ходивший взад и вперёд и ежеминутно заглядывавший в так называемый глазок, имевшийся в двери каждой камеры. В силу этого он обнаруживал всякую попытку заключённого заснуть или даже просто закрыть от усталости глаза, и после двух-трёх предупреждений или замечаний провинившийся получал трое суток карцера за «нарушение тюремного режима».
Карцеры имелись двух родов: холодные и горячие. При помещении в холодный карцер у наказываемого отбирали верхнее платье и ботинки, оставляя его в нижнем белье и босиком. Температура в таком помещении колебалась между +4 и +8 градусов; пол был асфальтовый. На ночь выдавалась дощатая подстилка в три доски, на которой он должен был спать, если мог заснуть, конечно. Хлебный паёк в карцере был 300 граммов в день, к нему выдавался литр воды; горячая пища, то есть суп в 500–600 граммов, выдавалась через день.
Через «горячий» карцер проходили центральные трубы парового отопления, вследствие чего температура там была между +30 — +40 градусами, раздеваться же в этих карцерах разрешалось только на ночь. Если в холодном карцере человек страдал только от холода, то в горячем он страдал ещё и от жажды, так как литр воды не возмещал потери влажности через потение.
По отбытии наказания начиналась та же история: следователь возобновлял курс ночных допросов, пока заключённый опять не провинится и опять не попадёт в карцер. Обыкновенно после двух-трёх таких повторных процедур подследственный подписывал любое показание, составленное от его имени следователем.
Другим способом нажима на подследственного являлось лишение его книг. В каждой тюрьме имелась библиотека, в некоторых случаях даже совсем неплохая. Порядок выдачи книг из библиотеки был разный; в некоторых тюрьмах можно было выбирать желаемую книгу по каталогу, в других — выдача книг сводилась к передаче их из предыдущей по местоположению камеры в последующую. Но во всех случаях для получения книг требовалось разрешение следователя. Когда в камере находилось несколько человек и одного из них лишали права на книги, то его обыкновенно переводили в другую камеру, где сидели лица, как и он, лишённые права пользоваться библиотекой.
Необходимо сказать несколько слов о медицинском надзоре. Ежедневного обхода в следственных тюрьмах врачами не было, но ежедневно было определённое время, когда можно было заявить надзирателю о желании показаться врачу. В таком случае последний либо сам приходил в камеру, либо заявившего о болезни выводили в санчасть.
Как правило, врачи были внимательны и выдавали нужные лекарства. Те же медикаменты, выдача которых не требовала специального разрешения врача, выдавались дежурной сестрой милосердия; она же приносила в камеру прописанные врачом лекарства. Ввиду того, что заключённые получали более чем спартанскую пищу, мало кто из подследственных страдал желудком, но малое количество витаминов и белков давало себя чувствовать в отношении сердечных заболеваний и общего истощения.
Свободное копирование
