Письмо 3
БРЯН-КУСТИЧИ
Ты уже знаешь, что Бряновы Кустичи – это наше родовое село. Здесь родились и похоронены наши деды и прадеды, где последней из нашей семьи родилась я.
Папа и мама на Радоницу всегда ездили, уже живя в Пятовске, на родные могилы. Совсем недавно брат Шурик и сестра посетили Брян-Кустичи и побывали на кладбище.
До самой смерти жил в Брян-Кустичах наш дядька Павел (брат отца), он был старше папы на 16 лет и так же, как отец, был прекрасным кузнецом. «Ковали» – называли в деревне так кузнецов: деда, дядьку и отца. И улица, где они жили, называлась Ковалёвкой.
По тем временам дядька Павел жил неплохо. Домик о двух комнатах, амбар, пасека, голубятня, домашний скот, огород в 20 соток составляли его хозяйство. Особо гордился он голубятней и пчёлами, ставшими его страстью.
8-10 (а иногда и более) ульев стояли в саду. Подойти к ним было невозможно – закусают. А вот голубиное царство нас восхищало и вовлекало в игру. Мы их поднимали в воздух, они кружились над головами, сверкая крыльями, ворковали, целовались, учили летать птенцов. Целый мир со своими законами! Голубей было очень много, их никто не считал, тётка Татьяна часто варила лапшу с голубиным мясом.
Наши двоюродные сёстры, Ольга и Наташа, были немного старше Насти, но и она и я чувствовали себя там равными с ними и желанными. Меня увезли из Кустич грудной, а Настенька там выросла до пяти лет, поэтому её, как магнитом, тянуло в родные пенаты!
Весной, как сойдёт снег, и летом она постоянно хныкала: «Отпусти в Кустичи...». Мать отговаривала, сопротивлялась, но кого не тронут детские слёзы... Сестра получала дорогое разрешение, и мы вдвоём отправлялись за 9 км – две девочки, десяти и пяти лет, – посёлками и просёлками, полем... длинная дорога! Мне никогда её не забыть...
Сначала по широкой дороге идёшь до посёлка Вишневский. Самый страшный отрезок пути! На посёлке множество собак, они выбегают из-за берёз, за которыми прячутся небольшие хатки жителей посёлка, устремляются к дороге и заливаются звонким лаем... Мы замираем... прижимаемся друг к дружке, Настенька бросает им взятый для этой цели кусок хлеба и сами тихо-тихо уходим босыми ногами за кусты, держа в руках узелочки с одежонкой... Скорее бы уйти из посёлка от этих злых, ненавистных собак!
Наконец-то видно поле! И любимый маяк, за ним – родная земля! От маяка – стёжка на хутор Мазовку из шести домиков... Вот и лужок, речушка, качающиеся две дощечки через неё... Мы торопимся, спешим, и сердце колотится в груди! На завалинках – женщины в чепцах, белых вышитых рубахах и тёмных саянах... сегодня праздник, Троица! Нарядные, они радуются, увидев нас. Они не впервой видят этих девочек и вступают с нами в диалог:
– А-а-а... опять к дядьке идёте?
– Да... опять...
– Ну, бежите по вот этой дорожке, да не заблудитесь... через жито идите... хлеба взяли? а то собак в Кустичах богато (много)...
– Взяли... – отвечает старшая из нас.
Пробегаем Мазовку и ступаем на тёплую узкую дорожку во ржи. Теперь уже не страшно! Знакомые ржаные поля и наши васильки в нём! Какая теплынь! Как колосится и волнуется рожь!
Мы наскоро рвём васильки, нам хочется их принести, чтобы сплести веночки, сегодня праздник торжества зелёных веток и цветов, мы это знаем: на Духов день и Троицу полы в доме застилали пахучим «явором» (аиром), а в домики втыкали много зелёных веток!
А мы соберём васильки и украсим дом дядьки цветами!
Воздух звенит, он кажется розовым, праздничным, поют птицы, поёт жаворонок! Счастье! Ликование!
С узелками и цветами мы добегаем вмиг до села. Вот она, эта «глыбокая» дорога, за нею – село. Мы бежим по селу: на улицу высыпали празднично одетые бабы и мужики, где-то наигрывает гармонь, где-то слышен топот и смех...
Мы летим к заветной калитке, врываемся, визжим от радости, нас встречают Ольга и Наташа, всеобщая радость!
Нас садят за праздничный стол. Одурманивающе пахнут щи из русской печки, краюхи ржаного хлеба кладут прямо на выскобленный стол, миска – на всех одна, каждый норовит в ней выловить кусочек мяса... По кружке молока! И тарелка с мёдом, которую поставил на стол дядька: «Ешьте, ешьте мёд», – тихо проворчал он.
И пошла-поехала вольница! Проказы, суматоха, тайные заговоры... Меня, болтливую ябеду, часто не брали в эти игры, но всё-таки кое-что осталось в памяти. Например, как крали яблоки из сада Кравченковых. Наталья уведёт соседскую девочку Ольгу, заговорит её, а остальные набивают подолы вкусными сочными яблоками – и назад.
Другая шалость – залезть в омшаник, где стояли «рямки» (рамки) с мёдом. Вынимали стекло из окна и рукой доставли «рямку», от которой отламывались куски сот с мёдом... потом опять ставили на место стекло – поди, догадайся! Рамок было много, кто их там считал!
Потом беготня по голубятне, игра в прятки, «жмурки», в общем, было весело и дети – счастливы!
Дядька Павел был не похож на нашего отца ни внешностью, ни характером. Он был очень молчаливым и замкнутым человеком. Вечерами часто приходил домой пьяным, Наташа одна лишь могла уложить его спать. Она вспоминает, что подвыпивший дядька называл себя Сталиным и показывал руками, как крутится Земля, царство людей на земле и мы – вместе с ними. Иногда напивался до такой степени, по рассказам тётки, что грозился разбить иконы... тётка часто их прятала в такие дни и сама уходила из дому. Потом, протрезвев, стеснялся своих выходок, пристыженный, он уходил из дому молча, нахлобучив картуз и не поднимая глаз.
Он был очень добр, никогда ни с кем не ругался, любил своих дочерей: кроме Натальи и Ольги, была и старшая – Арина. Она до войны выходила замуж, но мужа сразу же убили на войне.
Когда в 1943 году папу забрали на войну, дядька привёз нам несколько мешков муки и мёд... умер бедолага от рака в возрасте 65 лет в 1951 году.
Татьяна Семёновна, наша тётка, жена Павла, моя крёстная и Насти – тоже, была очень талантливой от природы. Совершенно неграмотная, она была мудрой и очень приветливой. Я была слишком маленькой, чтобы оценить её достоинства, но все, кто её знал, отзывались о ней как о самородке: прекрасно лилась её речь, она помнила всё: события, даты, имена и фамилии всех односельчан, она могла собеседника увлечь и повести за собой в мир её молодости, быта, фантазии своей яркой, образной речью и заставить с упоением её слушать.
Вот какая была незабвенная Татьяна Семёновна! Я помню её вечно стоящей у примуса, и рой мух вился над её головой и кастрюлей, где кипели щи с голубиным мясом. Она кормила кур, свиней, доила корову, чистила хлев, обрабатывала огород, пекла хлебы, принимала множество гостей, урезонивала подвыпившего мужа... любила ли она его? Не знаю. Её рано выдали замуж за «мастерового» человека без любви, по одному сватовству, из Займища – в соседнее село Кустичи. Какая уж там любовь! Рождались дети, а вместе с ними – семья, традиции, устои и существующая мораль в семье!
Когда умер дядька, а дочки его вышли замуж, всё изменилось в любимых Брян-Кустичах. Многие жители села в 50-х годах уезжали по вербовке в Ростовскую область. Наталья, к тому времени окончившая педучилище в Стародубе и работавшая секретарём в сельсовете, вышла замуж и, взяв с собою мать, тоже уехала в Ростовскую область. Вслед за нею отправилась и Арина со своей семьёй. В Кустичах в отцовской хате осталась жить Ольга и растить своих детей.
За долгие годы, длиною в человеческую жизнь, ушли в мир иной уже и муж Натальи, и мать Татьяна Семёновна в 1982 году, погибла в автокатастрофе Люба – старшая дочь Натальи, затем умерли Ольга и Арина. Сейчас Наташе 79 лет. Она живёт с младшей дочерью Галей в станице Ново-Золотовка Семикаракорского района. Они выращивают овощи и продают их в Ростове, Москве... нелёгкий труд.
Я не видела Наташу с 1978 года. Тогда она была в Кустичах и, услышав о смерти моей мамы, приехала в Пятовск попрощаться с нею. А теперь я переписываюсь с Наташей, и каждое её письмо мне дорого и мило... её жизнь и судьба – это частица моей души и моей жизни... как бы я хотела её увидеть в последний раз, годы идут, и никто ещё не стал моложе...
Вот так всех нас разъединила жизнь: учёба, переезды, семьи, расстояния – всё это разбросало нас по городам и весям, по дорогам и перекрёсткам... и лишь яркое незабываемое васильковое детство живёт в сердце каждого из нас, где вместе росли, играли, любили друг друга и плели синие веночки из синих васильков.
«Какое село! Какая равнина! Какие сады! И лужа, где мы стирали, не высохла! А церкви – нет! И дома – другие...» – всё говорила и говорила моя сестра, захлёбываясь впечатлениями от встречи с родным селом.
А я слушала и завидовала ей. Если б можно было вернуться в наше васильковое детство!
Свободное копирование
