Часть I
НАШИ ПРЕДКИ
...А мама моя – помню, звали все её
то Ковалихой, то Мосеевной.
Их было три брата – давнишний посев:
Мосей и Лексей и меньшой Овсей.
А тёток мы звали – Гапа и Хима.
Хоть правильно если: Агафья, Евфимия.
Дедов не помню. Умерли все.
Где-то в дороге упал Мосей.
С сумою шагал в 33-м голодном.
Там и зарыт. А может, обглодан.
Ушедших – немало. Лежат за речкой,
под холмиками, крестами помечены...
Александр Шерстюк
Топонимика детства (отрывок)
Письмо 1
ПРАДЕДЫ, ДЕДЫ...
ЭПОХА ВЕЛИКОГО ПЕРЕЛОМА
Дорогой Миша!
Я не знала своих прадедов и дедов. Они умерли, когда я была совсем маленькая или до моего рождения. Но из рассказов моих родителей я могу воссоздать хотя бы приблизительную картину их жизни.
Они родились и жили в XIX веке, а умерли в 20-30 гг. XX века. Это было очень трудное время, через которое прошли исторические события: первая мировая война, революция, гражданская война, установление советской власти. Любой учебник по истории России расскажет тебе о них, повлиявших прямо или косвенно на судьбу наших предков.
Мой прадед по отцу Пётр Шерстюк (был горбатым) происходил из крестьян. Село Бряновы Кустичи, где жила его семья, было крупным, около 400 дворов. Оно никогда не принадлежало помещику, каждый крестьянин имел клочок земли (на государственной земле) и за это платил в казну налог.
Прадед был мастером шоссейных дорог. Он возглавлял бригаду рабочих и жил в Стародубе, там он и женился. От этого брака у него был единственный сын Пётр, который был отдан в учение к кузнецам в деревню Лужки, что под Стародубом. Было ему тогда лет 14-15, обучение продолжалось около 7 лет.
Когда Пётр Петрович выучился кузнечному ремеслу, он был приглашён в родное село Брян-Кустичи на работу. Кузнец на селе в те патриархальные времена был первым человеком: нож, топор, серп, плуг, лопата, мотыга – эти нехитрые вещи, орудия труда и быта, необходимые в жизни крестьянина, мог сделать только кузнец, так как промышленных товаров тогда было очень мало.
Горбатый прадед построил в селе Брян-Кустичи хорошую хату, посадил сад, поставил «горожу» (забор), и сын женился на стародубской мещанке Друговой Домне Афанасьевне, женщине дородной, весёлой и работящей. У них родились дети: старший сын Павел (1886-1951), две дочери – Проня и Феодосья, и мой отец Александр (1902-1993). Мой отец плохо помнил своего горбатого деда, умершего приблизительно около 1905-1906 г., а об отце рассказывал с удовольствием. Дед был неравнодушен к спиртному, часто пропивал заработок, и семья покупала куски хлеба у нищих...
Жизнь крестьян в те времена была очень тяжёлой. Весь процесс сельскохозяйственных работ от обработки земли до сбора урожая производился вручную. Машин не было. В плуг впрягалась лошадь, которая тянула его, а крестьянин шёл за плугом, направляя его в борозду. Затем землю бороновали таким же способом, только вместо плуга – борона. Сеял крестьянин из лукошка, висевшего на животе, разбрасывая зёрна руками впереди себя.
Созревает поле – идёт жатва! Под палящими лучами солнца, не разгибая спины, зачастую с грудными детьми, крестьянка серпом жнёт рожь, вяжет снопы, ставит их в «бабки» (копны). Молотили жито (рожь) цепами, веяли по ветру, сушили снопы в овинах... А там подошли и другие работы: косить сено, возить его и стоговать, убирать с полей лён, коноплю, копать картошку, заготовить дрова, убрать яблоки в саду...
Руки болять! Ноги болять!
Клевер скосили. Жито поспело.
Жито собрали. Сад убирать.
Глянешь, а греча уже покраснела.
Гречу убрали. Лён колотить.
Лён посушили. Сено возить.
Сено сметали. Бульбу копать.
Бульбу вскопали. Хряка смолить.
Клюкву мочить. Дровы пилить.
Ульи снимать. Сад утеплять.
Руки болять! Ноги болять!
Игорь Шкляревский. Жалоба счастья
Пришла зима! Нет, отдохнуть бы, погулять, а работа опять стучится в каждый дом. Работает в поте лица женщина-крестьянка: прядёт, ткёт, шьёт, вышивает, вяжет! Из вытканных полотен шили и бельё, и верхнюю одежду, и полотенца, и скатерти, и постельное бельё. Невеста, которая наткёт сундук полотен, набьёт его самодельным добром, – богатая невеста, «авторитетная»!
Я помню довоенную зиму. Мама пряла вечерами на веретене, потом на самопрялке, сестра тоже получала задание. Напрядут огромные клубки пряжи, потом её «снуют», наворачивают «кросна» – и в апреле–марте идёт работа радостная! Мама ткёт полотно тонкое, мягкое – льняное. Растает снег – и выбросят, расстелют полотно на лугу, посыплют его золой и несколько раз за день окунут его в речку, чтобы лучи солнца отбелили его скорее!
Мама рассказывала, что в её девические годы девушки ходили друг к дружке «в супрядки», т. е. брали с собою гребень, «мычки» (льняное волокно, расчёсанное и свёрнутое в «мычку»), веретёна и вместе пряли под песню и весёлые разговоры. Каждая старается спрясть пряжу поровнее, потоньше, соревнуясь и похваляясь своей работой.
Кто учился в старые дореволюционные времена? Редко кто окончит 2-3 класса, с детских лет каждого в деревне ждала работа на поле и в доме. Отец наш окончил 2 класса, а мама – 3. Они умели читать и писать – и это было большим достижением. А жена брата отца, Татьяна Семёновна, моя крёстная, одарённая от природы прекрасной памятью и речью, была вовсе неграмотной.
Если на руках у женщин было хозяйство, дети и надо было напрясть и выткать, накормить и одеть семью, то мужикам отводились другие работы: летом – полевые, зимой – плести лапти из лыка и верёвок, готовить инвентарь к весне, ухаживать за скотом...
Редкостью тогда были валенки. Обычной обувью зимой служили лапти. К ним нужны были онучи (холсты, типа портянок), которые накручивались на ноги. Мне рассказывали, что наша мама умела красиво обуться в лапти, обвязать ноги верёвочками, её онучи были всегда белыми...
Мать жила в крепкой крестьянской семье. Её дед Илларион жил 103 года, ходил босиком зимой и летом, но к концу своей жизни «впал в детство» – играл с детьми в куклы и бегал по «лавкам» (скамейкам), прячась от детей.
Дед Моисей Илларионович был исправным хозяином, работал на земле, держал скот, был трезвенником и мудрым человеком. Строгий к домочадцам, он часто бил бабушку Настю, которая была слаба здоровьем, страдала «задышкой» (стенокардией или астмой) и умерла в 50 лет, когда младшей дочери Елене, нашей матери, было 14 лет. Старшие дети Фёдор и Агафья тоже работали на земле вместе с отцом.
По столыпинской реформе 1912 года Моисей отделился на хутор, недалеко от Бряновых Кустич. Я не знаю, сколько земли было у деда, в каком количестве он держал скот, но в 1928 году он давал матери в приданое двух лошадей, отец от них отказался, и тогда дед продал лошадей и дал 100 рублей дочери.
Вот такие хозяева земли, цвет русского крестьянства, при Сталине подверглись раскулачиванию и истреблению.
С 1929 года при советской власти в стране началась коллективизация – создание из индивидуальных крестьянских хозяйств коллективных – колхозов и совхозов. Крестьянин должен был добровольно сдать в колхоз землю, инвентарь, лошадей, крупный рогатый скот. Зажиточных крестьян раскулачивали (их называли кулаками), т.е. конфисковывали всё у бедолаги: землю, дом, нажитое добро, сгоняли с насиженного места и высылали. Куда? Кого в Сибирь, кого «на пески», где земля «не родила». Многие по дороге умирали в товарных вагонах, пухли от голода в наскоро вырытых землянках...
Таким репрессиям подверглись и наш дед Моисей, и дядька Фёдор с семьёй. У них отняли всё нажитое тяжёлым крестьянским трудом и выслали на Вьюнки – это гиблое место под Клинцами (Брянская область), где земля была неплодородной и люди умирали от голода. Дядьку Фёдора посадили в тюрьму, он там пробыл полтора года, потом его выпустили, а в семье было шестеро детей. Дед побирался. Это было примерно в 1935 году. Сестра помнит, как дед Масей приходил в Пятовск (отец переехал из Кустич в Пятовск в 1934 году). Тётки Проня и Хадосся (Феодосья), папины сёстры, уехали тогда, спасаясь от голода в 1933 году, на Украину, да там и остались, а сестра матери Агафья (Агапа) с мужем и детьми вернулась из голодной Украины и поселилась в Унече. В 1939 году из Вьюнок переехала семья и дядьки Фёдора в Унечу, купили в деревне хату, перенесли её на плечах, построили и кое-как стали жить и работать в Унече: кто в бане, кто пас скот, кто на элеваторе... на работах малооплачиваемых и самых простых.
Так русские крестьяне становились пролетариями: их отлучали от земли, подрубали их корни, и русская земля уже не знала их тёплых заботливых рук и крестьянского солёного пота...
Но это случилось в 30-х годах XX века. А вот в 1914 году началась первая мировая война, и она прошла своей полосой через наше родовое село и судьбы людей, в нём живших. Дядька Павел был мобилизован в возрасте 28 лет на русско-австрийский фронт; к счастью, он вернулся живым. Когда был заключён Брестский мир и Россия вышла из войны, то граница оккупированной немцами земли проходила по селу Брян-Кустичи. Папа рассказывал, что по одну сторону села стояли немцы, по другую – наши. В Унече создавал свой Богунский полк Николай Щорс – герой гражданской войны. Так что полыхали деревни, лилась кровь, как на всякой войне.
Нэп (новую экономическую политику) 1922 года Ленина отец очень хвалил. Революция 1917 года привела к национализации промышленности и торговли, а гражданская война вплоть до 1925 года – к разрухе и инфляции. И Ленин повернул назад, к частной собственности. Мелкие промышленные и торговые предприятия были или возвращены прежним владельцам, или отданы в руки частным предпринимателям. И закипела работа! Процесс восстановления набирал скорость, магазины заполнились товарами, люди воспряли духом и стали активно включаться в трудовую деятельность... Папа с восторгом говорил, как в их сельской лавке появилась селёдка «колодочка», как на Ковалёвке (так в селе называли улицу, где жили «ковали» – дед и его сыновья-кузнецы Павел и Александр) зазвучали по вечерам песни, гармошки, как раздавались пьяные голоса и хохот гуляющих парней и девчат... танцы, частушки – обо всём этом охотно вспоминал отец.
Но, как я уже сказала выше, вся эта идиллическая картина русской послереволюционной деревни периода нэпа (1922-1924 гг.) была разрушена сталинской политикой коллективизации сельского хозяйства, приведшей нашего деда Моисея к нищенской суме, а отца к бегству из родного села в поисках куска хлеба.
Я, Мишенька, не собиралась пересказывать историю России, её надо изучать по книгам, я стремилась на конкретных примерах судеб наших предков лишь показать трагедию целого поколения людей...
Свободное копирование
