"Они были как мы..." - 8

Около клуба оживление. Сегодня будут показывать «картину». С Низа, с Верха, из Заречки, со всех концов моего родного села стекается к клубу ребятня и молодёжь. Сейчас дяденька Ноздрин заведёт свой бензиновый движок, который раскрутит динамомашину, и появится ток, от которого загорятся лампочки в клубе и заработает киноаппарат. Народ рассаживается по лавкам, гаснет свет в зале, и все взоры устремляются на экран. Я сижу на первой лавке, которая так близко расположена от экрана, что мне приходится высоко задирать голову, чтоб увидеть лохматую голову Емельяна Пугачёва, которую сегодня на экране отрубят, а то прямо передо мной только столбы эшафота, на котором происходит страшное действие. Рядом со мной на лавке расположились такие же дошколята и первоклашки. Включили свет: это закончилась одна бабина с кинолентой и киномеханик (всё тот же дяденька Ноздрин) заправляет в аппарат другую. В зале опять оживление, говор, смех ребятня зашевелилась, оглядывается назад на маленькое окошечко высоко в стене, из которого сейчас опять ударит луч света и чудо продолжится. Но вот Пугачёву отрубили голову, кино закончилось. Все расходятся: молодёжь неторопливо, вразвалочку, закуривая на ходу; мальчишки и девчонки как горох рассыпаются в разные стороны и бегут домой. Уже смеркается. Закончился ещё один день моей жизни на этой прекрасной земле…

Прожив долгую жизнь, много ли радости испытали мои дорогие дедушка и бабушка? Может быть, дело и не в количестве этих радостей. Скорее всего так. Есть только одна большая настоящая радость-жизнь. И только одно большое горе-смерть. Сознавать себя счастливым от того, что ты живёшь, и радоваться этой жизни,-это не каждому дано. Почувствовать жизнь можно только в труде и в преодолении трудностей, сознавая при этом свою силу и родство с окружающим миром. Дедушка знал вкус жизни. Он много трудился в своей жизни, и труд приносил ему плоды, а вместе с тем и радость. Тянул ли он сети с рыбой из океана, пахал ли он землю сохой, косил ли он траву косой, строил ли он дом для своих детей,-всё он делал с азартом,с сознанием важности и нужности своего труда, и улыбка играла на его губах. Может быть благодаря труду дед мой сохранил до глубокой старости бодрость духа, силу и здоровье. Иначе как бы он мог прийти из своей Потьмы пешком к нам в Карсун в весеннюю распутицу, когда не ходили машины, в возрасте 80-ти лет?! В 1975-ом году, когда деду было 77 лет, я встретил его в Ульяновске: он приехал сюда продавать выращенный в своём огороде лук. В тот день я, студент, прилетел из Архангельска и из-за позднего времени не мог уехать в Карсун, поэтому зашёл переночевать к дяде Коле в его «хрущёвку» на Восточном бульваре. А там сидит дедушка. Он долго расспрашивал меня, очень удивляясь тому, как я смог за два часа преодолеть такое большое расстояние. По доброте душевной он предложил мне десять рублей из своей выручки. У меня хватило ума отказаться от денег, которые, во-первых, достались ему тяжёлым трудом, а во-вторых, являлись необходимейшим подспорьем к пенсии в двадцать рублей, на которые тогда существовали сельские жители, бывшие колхозники. Может быть, дедушка и обиделся на меня, посчитав причиной отказа малость предложенной суммы, но и дать больше он по-видимому не мог. На эти деньги он жил весь год, никакой серьёзной помощи от детей он не получал. Прости меня, дедя, за то, что и я, уже начав работать, так и не одарил тебя хоть какой-нибудь малостью.

В 1961-ом году дедушка с бабушкой приехали в Ульяновск на свадьбу своего младшего сына Николая. Всё, что они смогли подарить молодожёнам, так это ведро солёных огурцов к столу. А что они ещё могли с пенсией в 12 рублей и налогами, которые не оставляли сельскому жителю ни молока-его сдавали в колхоз, ни яиц, которые шли в уплату натурального продналога. А дядя Коля, в общем-то неглупый человек, в нетрезвом виде всегда вспоми-нал это ведро с огурцами с какой-то укоризной, с обидой даже. «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». А, может, он и не на отца обижался, а на жизнь?..А как они, бабушка с дедушкой, были рады, что их Коля женится наконец-то и у него будет всё как у людей!.. Посмотрите-ка на свадебную фотографию 1961-ого года: бабушка так и светится вся, дедушка сидит с краю и улыбается как ребёнок от удовольствия. Вот они, пока все живые, весёлые и счастливые: бабушка Арина Дмитриевна, Николай Фёдорович, Михаил Фёдорович, их жёны Шура и Нина(?), дедушка мой Дмитрий Степанович, молодые Николай Дмитриевич и Любовь Михайловна! Сколько тогда было спето песен, сколько было разговоров о потьминской жизни! Сколько было радости от встречи родных людей! Вечная вам всем память, дорогие мои старики!

Холодным декабрьским днём 1982 года, перед самым Новым Годом, опустили в землю гроб с телом бабушки; тёплым сентябрьским днём следующего, 1983-ого, года похоронили на Ишеевском кладбище Любовь Михайловну; 23 сентября 1984 года в непролазную грязь после холодного осеннего дождя отвезли в телеге на мазарки гроб с телом дедушки; вьюжным и морозным днём февраля 1986 года схоронили Николая Фёдоровича недалеко от могилы тёти Любы…Умерли все, осталась только эта фотография…