Голгофа - 76

 5
 У мамы со здоровьем начались проблемы: утром она с трудом поднималась с постели: у неё отекли ноги. Работа отнимала много сил: приближалась весна, и агроному необходимо было много чего сделать для того, чтобы не сорвать весенне-полевые работы в хозяйстве, а срок ухода в декретный отпуск ещё не наступил. Выход был один – необходимо было показаться врачу. Рано утром на лошади, запряжённой в сани-розвальни, по дороге припорошенной свежевыпавшим снегом, мы с мамой покатили в Новосибирск в поликлинику. Оставив меня сторожить лошадь у коновязи, мама ушла. Недолго заставила себя ждать. Вышла из поликлиники в сопровождении медсестры, которая выговаривала маме за то, что она в таком состоянии разъезжает на лошади и велела сидеть ей дома и дожидаться своего часа. 
 В городской квартире было неуютно: постель не прибрана, на столе стояла сковородка с жареной картошкой, в тазике лежала гора не мытой посуды. Мама осмотрела всё это, как она заметила, безобразие и сказала, что видно отцу совсем некогда заниматься бытом. Из привезённых с собой продуктов мы с мамой приготовили обед, поели, и мама велела мне отогнать лошадь в совхоз и передать в контору, выданную ей в поликлинике справку, в которой было написано что мама «не трудоспособна по случаю необходимости рождения ребёнка». Справка внушала доверие и уважение: её украшали жирные оттиски печатей – одна круглая, другая треугольная.
 В конторе я застал лишь директора подсобного хозяйства, отдал ему справку, прочитав текст, не удивился содержанию, но очень удивился тому, что я самостоятельно пригнал лошадь из города в деревню и похвалил меня за смелость. Так я познакомился с директором и запомнил его фамилию, и как было не запомнить её, такую знаменитую – Кремлёв. Отогнав лошадь на конюшню, шёл домой и твердил про себя фамилию директора Кремлёв, Кремлёв … и думал, раз у директора такая фамилия значит он из кремля, а в кремле живут очень важные люди. Вот поэтому и директор тоже очень важный человек, недаром его все уважают. Вечером я спросил у бабушки все ли люди, живущие в кремле – Кремлёвы? Бабушка посмеялась и ответила, что – нет, но их называют кремлёвскими … и добавила такое слово, что я удивился, но не тому, что в кремле все такие, а тому, что наш директор тоже сволочь. Бабушка, наверное, пожалела, что была со мной так не осторожна в своих высказываниях и предупредила меня:
- Лёвка, забудь мои слова! - и перекрестилась, – просто у директора красивая фамилия, он никогда не жил в кремле, он очень хороший человек, запомнил?!
- Да он не сволочь, – согласился я и пояснил почему. – Он даже не ругал меня за то, что я самостоятельно пригнал лошадь из города.
 Бабушка расспрашивала меня о самочувствии мамы, в больнице или поликлинике мы с ней были, тепло ли в городской квартире и что делает отец? Как сумел я ответил на все её вопросы и бабушка успокоилась. Она не понятно чему радовалась, напевала песенки и очень сытно кормила нас с сестрой жареной картошкой с тушёным сладковатым мясом. Несколько дней мы с сестрой жили в полном согласии – гуляли вместе, возились с поросятами. Стали замечать, что численность наших любимцев день ото дня сокращается, и просили бабушку объяснить причину их исчезновения. Бабушка, недолго думая сказала, что поросят, наверное, крысы таскают. Мы не могли этому поверить, и наши наихудшие опасения вскоре подтвердились: сестра обнаружила в чугуне порубленного на куски поросёнка. Бабушке ничего не сказали, но отказались, есть тушёное мясо, а я заявил бабушке:
- Это мясо такое, как человечина и меня от него тошнит!
- И меня тоже! - поддержала меня сестра.
Объяснялось моё отвращение к мясу поросят очень просто: кто-то из совхозных ребят сказал, что мясо свиней, точно такое, как человеческое, и меня действительно стало тошнить даже от запаха жареной и тушёной свинины – настолько у меня было сильно самовнушение. А сестра просто жалела поросят - наши живые игрушки.
 Без мамы было очень скучно. Старший брат у нас давно не появлялся. А про отца мы с сестрой просто забыли. Весь наш мир – это бабушка, свинья и постепенно убывающая компания поросят. С местными детьми мы перестали общаться. Наверное, по тому, что не посещали школу, да к тому же наш дом, огороженный высоким тыном, был расположен в стороне от посёлка. Во дворе напротив дома был пруд, скованный льдом. Мы расчищали лёд от снега и на коньках катались по бугристому льду. Домой шли лишь тогда, когда бабушка смешно ругаясь, называя нас «бисовыми детьми» загоняла в дом обедать. Пообедав, мы опять убегали на пруд. Бездумная, не загруженная обязанностями жизнь протекала в однообразном мелькании дней. Бабушка, наверное, устала увещевать нас с сестрой и приучать к труду, поэтому отправила «вольницу» в Новосибирск на «съедение» к родителям. Встретили нас без особой радости. Маме было не до нас: еле с собой справлялась, так тяжело переносила последние дни беременности. Отец – всегда на работе, а если и появлялся дома, то ругал меня и сестру за то, что мы не помогаем маме по дому. В такой обстановке прошло несколько дней и мы с сестрой уже подумывали не сбежать ли к бабушке, как произошло событие, которое побудило остаться нас с родителями.