Голгофа - 44

 6
 Надо же было случиться такому: нас обокрали. Забрали большую часть продуктов и зимнюю одежду. Мама не сразу обнаружила пропажу: в тесноте, в какой мы жили, трудно было заметить неладное. Мама готовила обед и никак не могла обнаружить из продуктов то одно, то другое. Не нашла даже куска сала спрятанного про запас под матрацем. Села возле стола, уронила голову на руки и заплакала. На столе стояли пустые миски да три буханки хлеба, которые мы с сестрой недавно принесли из магазина. О беде, постигшей нас, мы рассказали своим новым друзьям – Гале и Женьке. Их мама поохала, поохала и поделилась с нами крупой и растительным маслом, да ещё Галя кастрюлю нечищеной картошки принесла. Так что мы не остались голодными. Отец, придя с работы, узнав о беде постигшей нашу семью, долго бушевал. Он грозился найти вора и раздавить его, как ползучего гада. Таким злым мы его никогда не видели. Я, разумеется, мгновенно представил вора вползающего на животе через щель в фанерной стене в нашу комнату, и отец его давит ногой. Тот шипит от злости, пытается зубами ухватить папу за ногу, но разве может он справиться с отцом. Даже суп, сваренный мамой из продуктов, подаренных Левиными, отец отказался есть, и наскоро съев кусок хлеба, запив его кружкой кипятка, ушёл искать нашего обидчика, рассудив, что тот живёт, где - то поблизости от нас.
 В одной из комнат нашего барака отец и обнаружил мужчину жарившего на свином сале картошку: увидел на столе кусок сала – вор даже пергамент не убрал, в который сало было завёрнуто, а на нём красовались рисунки, когда - то сделанные сестрой; на кровати – в беспорядке лежала наша одежда. Вор, почему - то, не испугался нашего отца, с угрозой перебрасывая нож ловким движением из руки в руку, направился к нему, приговаривая:
- Не гони коней, борода!
 Отец опешил, отпрянул в дверной проём. Если бы вор с отцом и ругались, то никто бы их не услышал: примус своим гулом маскировал разговор.
- Что смотришь, борода, не узнаёшь? Вот и хорошо! Зато я тебя давно признал. В начальниках ходишь – был в зоне бугром и на воле бугром заделался. А я вот в литейке опоки кувалдой расшибаю, гроблюсь! Грабанул вас - о себе знак подал. Забирай одежду, она мне ни к чему. А салом поделись. Верну излишки - не подыхать же вам с голоду, ты мне живым нужен!
Отец после этой тирады, сгрёб в охапку одежду и ушёл. На вопрос мамы, как это удалось так быстро найти вора, отец только рукой махнул:
 - И продукты принесут!
 - Надо же! – удивилась мама.
 Долго ждать не пришлось. Мама ещё не успела убрать посуду со стола после ужина, как в комнату вошёл крепкого телосложения мужчина, принёс картошку, ополовиненный кусок сала и в сумке наши запасы различных круп.
 - Наше вам, а ваше нам! – замысловато поприветствовал он нас.
- Спасибо! Спасибо! - благодарила его мама. - Проходите. Какое счастье, что вы помогли мужу обнаружить пропажу!
Мужчина в ответ лишь усмехнулся и произнёс:
 - Нам не привыкать в руках краденое держать, опыт имеется.
 - Так вы из органов? - спросила мама.
Мама не поняла двусмысленности речи мужчины, пригласила его за стол, налила ему кружку кипятку.
 - Вот спасибочко, добрая душа, и как же было вам не помочь! - произнёс он, - поглядывая на меня и сестру. - Вон вас сколько, - немного помолчав, заговорил. - Я конечно с органами знаком, да и кто в наше время с ними не знается. Все с ними знакомы. Да и ваш муж хорошо знаком с органами. Знаком раз в начальниках ходит, да вот только вы бедновато живёте, не как начальство!
Мама слушала мужчину и удивлялась его речам: что-то он не договаривал, присутствовала какая-то двусмысленность в его словах, и щемящая тоска сдавила ей сердце, как тогда в 1936 году, когда арестовали мужа во второй раз. «Неужели о нас в НКВД известно?» - подумала она.
Мужчина, не прощаясь, уходя, явно с угрозой в голосе произнёс:
- Вы, того, ни гу-гу! А не то …
 Ночью я проснулся от шёпота родителей: мама сидела на кровати, завернувшись в одеяло, и с тревогой в голосе спрашивала отца:
- Скажи, что за человек приходил к нам? Откуда он знает тебя? Объяснишь мне, наконец, что происходит?!
 - Спрашиваешь, происходит? - шептал в ответ отец, - уже произошло! Под колпаком мы у этого мерзавца!
 - Боже мой! – и мама заплакала, - опять всё сначала! Я больше не могу так жить! Куда я с детьми, если тебя арестуют!
 - Да, не арестуют! Всё не так, как ты думаешь. Всё проще: он мой сиделец. Не могу вспомнить его имени, но лицо знакомое. Успокойся! – прикрикнул отец на маму. - Этой скотине нет резона выдавать меня: он из кровососов, шкура он, и будет пользоваться мной, - отец замолчал. Потом будто, отвечая своим тайным мыслям, произнёс, - Бог не выдаст - свинья не съест! Придумаю, как ему рот заткнуть. Спи, Соня, улажу я это, не беспокойся!
 Когда мы с сестрой утром проснулись, отца уже не было дома. Мама мыла посуду и не громко напевала:
 - Утро красит нежным светом стены древнего кремля, просыпается с рассветом вся советская страна …
 - Светланка, просыпайся! У мамы хорошее настроение – можно и побаловаться, и я шлёпнул её подушкой.
Сестра будто только и ждала этого момента - началась потасовка. Мы кидали друг в друга подушками и пели во всё горло те самые слова, которые только что напевала мама. Надоело сражаться, да и мама стала сердиться на нас. После завтрака убежали на улицу догуливать с друзьями последние вольные денёчки перед школьными занятиями.