Голгофа - 31

 6
 Проснулся поздно. Удивился, что меня не разбудили. Встревожился - а как же школа?
С печки слез старший брат: он ночью прибежал на лыжах из Кинтерепа.
- Лёвка! – радостно закричала сестра. – Сегодня воскресенье. Арька дома! Ура! В школу не надо! Ура! Вставай! Кататься пойдём на дальние горы!
Мамы дома не было, наверное, ушла на работу: в совхозе для взрослых было много дел: кто следил за влажностью зерна (не дай Бог сопреет и загорится!), кто ухаживал за скотиной, да всякие совещания, да ещё составление промфинплана, от работы над ним, по выражению мамы, голова кругом шла. Да, эти въедливые уполномоченные - то из района, то из Новосибирска наезжают. Всё им надо было показать и рассказать. Вынюхивали, как заправские ищейки - не утаили ли в совхозе зерна, поголовья скотины; нельзя ли сверх плана забрать чего из совхоза в закрома Родины, оставив при этом хозяйство на каких- то «бобах».
 Я решил пойти в контору, чтобы помочь маме с этим самым промфинпланом, да поговорить с уполномоченным, если он приехал, рассказать ему, что о нём думают в совхозе – пусть застыдится.
- Светланка! – обратился я к сестре. – Не пойду кататься на дальние горы. В контору к маме пойду. Буду ей помогать.
- Тоже мне помощник. Опять чего-нибудь ляпнешь там своим длинным языком.
- Не ляпну!
- Ну и катись! – произнесла сестра, вроде как бы отругала меня за что-то, чего я ещё и не натворил.
 Быстро позавтракав, мы отправились каждый по своим делам: сестра, прихватив санки, побежала с ребятней кататься, а я с благими намерениями – в совхозную контору, конечно, с Бобкой. Ну, как же без него! Он так старательно навязывался в попутчики, что свалил меня в снег. Еле отбился от него. Старший брат, коловший во дворе дрова, спросил меня:
 - Лёвка, куда тебя с Бобкой понесло?
 - В контору, маме помогать! – ответил я.
- Смотри не болтай лишнего и не приставай к взрослым! – напутствовал меня брат.
 По дороге играли с Бобкой, и оба вывалявшиеся в снегу подошли к конторе. У подъезда стояла ЭМКа. Опять приехал уполномоченный, подумал я, и с намерением отругать его вместе с Бобкой ввалились в контору. Бобку сразу выпроводили на улицу.
 Директор ходил взад и вперёд по помещению, то, расстегивая то, застегивая ворот гимнастерки. Было видно, что он чем-то расстроен и даже напуган. Мама сидела на стуле за столом. Возле окон на лавках, понурив головы, сидели совхозные бригадиры. В центре комнаты незнакомый дядька, оседлав стул, положив руки на его спинку, прищурив глаза, переводил взгляд с одного на другого. Одет он был в белый полушубок, на ногах – мягкие фетровые бурки, окантованные понизу красной кожей. Полы полушубка были распахнуты так, что хорошо виднелась кобура, из которой торчала рукоятка нагана. От кольца на рукоятке, тянулся шнур. Свободным концом он был прикреплен к портупее, охватывающей толстый живот дядьки. В уголке рта, зажатая зубами, торчала дымящаяся папироска. Аромат от табака был незнаком и приятен, не то, что от махорки, которую курили совхозные рабочие.
Перекидывая движением губ папироску из одного уголка рта в другой, дядька вопрошал:
- Ну что, так и будем молчать? Будем укрывать врага? Ну-ну, молчите! Домолчитесь!
Лишь звук шагов директора нарушал тишину. Бочком-бочком я пробрался к маме и, было, раскрыл рот, чтобы узнать, кто враг, которого укрывают от этого важного дядьки.
- Не до тебя! - остановила меня мама.
- Это чей мальчишка? – грозно спросил дядька. – Ну-ка, подойди ко мне!
Я подошел.
- Ты чей? – спросил он уже дружелюбно.
- Я мамин, - и указал на маму.
- А зачем пришел? – хитровато прищурив один глаз, а потом, подмигнув мне, спросил он.
- Помогать маме.
- Молодец! - похвалил он меня, и обратился к бригадирам. – Вот видите, такой маленький, и то помогать хочет, а вы отказываетесь.
Удерживая меня возле себя, он начал рассказывать о тяжёлом положении в стране. О войне, которую ведёт товарищ Сталин и как он, Сталин, с помощью верной ему партии бьётся с фашистской ордой и людоедом Гитлером. Тут же я представил, как эта фашистская орда, ну точно, такая как в кинофильме про Чапаева, со штыками наперевес, с оскаленными зубами хватает ни в чем не повинных людей, тащит их к Гитлеру, а он ест этих людей. Но товарищ Сталин на скакуне с саблей в одной руке, с партией в другой руке нападает на Гитлера и орду, рубит их налево и направо. Бурка на его плечах развевается, ну совсем так, как в фильме про Чапаева. Да ещё он этой самой партией бьёт Гитлера по голове и спасает людей от его зубов. Мне особенно понравилась партия, которой так ловко управлял Сталин. Она представлялась мне огромной дубиной с шипами на конце, но Сталин был таким силачом, что легко ею размахивали бил, и бил по головам врагов.
- Ура! Бей их! – подчинившись своему воображению, заорал я изо всех сил.
- Ты что?! – вскрикнул от неожиданности дядька.
И я, захлебываясь от восторга, рассказал о своих фантазиях. Почему-то все заулыбались, разом заговорили. Дядька осел грузным телом на стуле, по-доброму заулыбался:
- Ну и ну, вот тоже выдумал, фантазёр!
Обстановка разрядилась. Из разговоров взрослых я понял, почему в конторе много народу, и кто этот дядька. Оказывается, вчера механику нужно было ехать в район за запчастями для тракторов. Шофёр единственного совхозного грузовика заболел и механик с утра, подготовил на автомашине к работе газогенератор и попытался завести мотор. Но как, ни старался - мотор молчал. Механик обнаружил – на моторе отсутствует карбюратор, решил, что его украли, побежал в контору, дозвонился в милицию и сообщил о воровстве. Разыскать злостного вора и привезла ЭМКа этого дядьку. Приезжий дядька пропажу карбюратора назвал вредительством, а вредитель – это первостатейный враг. Врагов надо карать, как на фронте. «Хотя мы в тылу, но сегодня тыл – это тот же фронт!», - провозгласил многозначительно дядька.
 Воодушевленный похвалой дядьки за моё фантазерство, я решил всем сразу помочь. Дело-то простое, как мне казалось: надо просто найти карбюратор. Что такое карбюратор, я не знал, но зато вспомнил, что на чердаке нашего дома полно всяких железок, даже старая автомобильная покрышка валяется, которая ассоциировалась у меня с автомашиной, и я радостно сообщил:
- Подумаешь, карбюратор! На чердаке нашего дома валяется целый автомобиль!
В комнате повисла гробовая тишина. Директор оперся рукой о стол, исподлобья смотрел на меня в ожидании того, что я ещё скажу. А я был доволен произведенным эффектом своей речи и ждал похвалы. Мама сидела почему-то бледная, с широко открытыми глазами. А дядька, показавшийся мне таким добрым, вдруг вскочил, подбежал к маме и закричал:
- Значит, так! Молчали, молчали, а собака-то вот где зарыта!
Мама вскочила, глаза ее налились злостью.
- Ах ты! – она задохнулась, закашлялась, махнула рукой. - Я останусь в конторе. Идите с понятыми ко мне домой. Я не знаю, что там, на чердаке. Но в доме до нас жил совхозный механик. Ищите!
 Директор, две бригадирши и дядька направились к двери. Только они открыли её, как на пороге появился Бобка: он услышал крик мамы и готов был её защищать.
- Уберите собаку! - испуганно заорал дядька, хватаясь за кобуру, пытаясь её расстегнуть.
- Лёвка, уведи Бобика, а то он ещё незнакомого задавит, - приказала мне мама.
Я оттащил Бобку за ошейник от дверей.
- Ничего себе зверюга! – вытирая шапкой вспотевший лоб, произнёс дядька.
Вскоре дядька с понятыми вернулись в контору. На вопрос мамы:
 - Ну, что там, на чердаке?
 Директор махнул рукой:
- Просто хлам: пара болтов, старый руль от трактора, да рваная покрышка от легковушки. Ну и фантазия у твоего сыночка!
 По требованию дядьки через некоторое время привели в контору шофера. Тот, после каждого слова, чихая и откашливаясь, объяснился. Оказывается, он снял карбюратор для ремонта. Разобрал его, почистил, собрал, а вот поставить на двигатель не смог – занедужил. Да так крепко, что еле домой дошёл.
Компания отправилась в гараж на поиски карбюратора. В кабине автомашины, под сидением он и нашёлся.
Шофера отвели в медпункт, благо он за стеной конторы находился. Дядька пошёл следом. Фельдшер измерила температуру больному и отдала градусник дядьке, тот долго его разглядывал, а потом спросил:
- А что, сорок один градус – это много?
- Ещё немного поднимется температура и больной умрёт. У шофера, видать, двустороннее воспаление легких. Надо его в район везти, в больницу. У нас он точно не вылечится,- ответила фельдшер.
Сомневаясь в невинности и болезни шофера, дядька отвез его на ЭМКе в районную больницу. Врач, принимая больного, сказал, что если бы промедлили немного, то ему сам Господь не помог бы.
 Поставив машину в гараж, дядька шёл домой огорченный тем, что так неудачно всё сложилось: и кражи не было, и шофер болен. Вот если бы он был здоров! И тут у дядьки разыгралась фантазия: «арестовал бы шофера, привез бы его в участок – и как пить дать через денек-другой, подозреваемый признался бы во вредительстве. Как раз к очередной аттестации такое дело пригодилось бы!». Размечтался, позабыв, что воровства вовсе и не было: «и премию дали бы, а к весне и в звании повысили бы».
От таких мыслей дядька приосанился, свысока стал поглядывать на прохожих. Погружённый в собственные мысли он, поскользнувшись, чуть не упал.
- Фу ты, чёрт! – выругался. – Ну, точно как тот мальчишка расфантазировался!
 В совхозном посёлке жители ещё долго пересказывали друг другу историю о пропаже карбюратора. И, как водится, эта история обросла такими небылицами, что их было интересно слушать: оказывается, будто бы я на этого дядьку Бобика науськал, когда тот полез с обыском на чердак нашего дома. Бобик ему чуть ногу не откусил. И что я нарочно соврал, что у нас на чердаке есть карбюратор, и тем спас шофера. А то, что родную мать чуть под уголовную статью не подвёл, так это по детской глупости. В общем, некоторое время ходил я в героях. А дома меня героем не считали. Мама даже хотела отлупить меня полотенцем, но махнула рукой со словами: «Ну что с дурака возьмешь?». Обидно мне было: на улице я – герой, а дома – дурак.
Старший брат сделал мне внушение по-своему, по-братски – «отвесил» пару подзатыльников, сопроводив их словами: «Ешь пироги с грибами, да держи язык за зубами!». Да ещё пояснил, что никогда нельзя никому рассказывать, о чём говорят дома и для того, чтобы я запомнил сказанное, ещё разок «одарил» меня подзатыльником, да так крепко, что у меня искры из глаз посыпались. Я за такую «науку» не обиделся: все-таки брат. Вот только Светланка новую дразнилку придумала: «Левка – Кощей - Иуда». Ну и я в долгу не остался, придумал дразнилку для сестры: «Светланка – сметанка - мокрые штаны». В общем, полный мир наступил между нами.