Перехожу к г. Соловцову. О нем, как о лице, много лет стоящем во главе столь серьезного дела, как дело русской драмы, я поговорю подробнее и позволю себе охарактеризовать его как антрепренера, артиста и человека.
Должен оговориться: хотя воспоминания мои и посвящены Николаю Николаевичу и не в силу личных, дружеских отношений, а как скромная дань заслугам его в деле возрождения русской драмы в Киеве, тем не менее я в характеристике Соловцова буду вполне безпристрастен и представлю его по возможности таким, каким я его знаю.
Из всех антрепренеров, с которыми мне приходилось сталкиваться в течении почти тридцатилетняго моего пребывания в театральном мире, я считаю Соловцова единственным, который, наметив себе определенную цель, ни на иоту от нее не отступал "не щадя ни трудов, ни издержек", как обыкновенно говорят в таких случаях. Преследование наживы, ради которой, главным образом, и стремятся к антрепризе, никогда у Соловцова не играло первенствующей роли. Каковы-бы ни были дела в смысле, конечно, сборов, Соловцов относился к ним безразлично и не останавливался ни перед какими затратами, чтобы обставлять пьесы так, как это требовалось; сознавая, что тот или другой артист может быть полезен для дела, Соловцов обязательно его приглашал, не стесняясь окладом. Мне известны артисты, получавшие у него по пятисот рублей в месяц, но когда они предявляли требование прибавить сотню-другую -- отказа не бывало, раз артисты, по мнению Соловцова, были нужны. Многие старались объяснять энергичныя действия г. Соловцова тем, что он стремился перетянуть публику в свой театр, что было не легко в виду крупнаго конкурента -- оперы, к которой киевляне очень привыкли, тогда как к драме они относились безразлично. Если даже допустить, что это верно, то опять таки я усматриваю здесь одну только заслугу Соловцова, заслугу, заключающуюся в том, что он желал поставить русскую драму в то положение, которое ей по праву принадлежит в большом русском городе. Я, впрочем, высказанного мнения не разделяю, на что у меня имеются: неопровержимые факты. Если Соловцов, конкурируя с оперой, прибегал, как полагают, к роскошной обстановке пьес, каковы, например, "Сан-Жен", "Царь Борис" и др., то что-же заставляло его ни на волос не изменить своей программы после пожара городского театра, когда конкурента уже не было и такой громадный город, как Киев, остался только при одном театре. Иной антрепренер, пользуясь столь привиллегированным положением, пожалуй, ограничился-бы кое какой труппой и в выборе репертуара старался-бы руководствоваться прежде всего дешевизной постановки пьес, между тем факт на лицо: после пожара городского театра Соловцов не только не отступил от своей программы, но еще энергичнее преследовал ее. Вот краткий перечень, далеко не полный, тех пьес, которые Соловцов ставил в последние два года, не стеснясь крупными затратами: "Принцесса Греза", "Ниобее", "Смерть Иоанна Грознаго", "Джентльмен" и другие. А безплатные и общедоступные спектакли, которые старались объяснять желанием заискивать? Они ничуть не уменьшились. А благотворительные спектакли, даваемые еженедельно? Ведь каждый такой спектакль несомненно приносит Соловцову убыток, но он все-таки не отказывается предоставлять театр с указанной целью. Я привожу исключительно факты, а потому, полагаю, мое мнение о Соловцове, как антрепренере, никем не будет заподозрено в пристрастии. Что касается обстановки пьес, то и в этом отношении Соловцов заслуживает большой похвалы. Я не видел ни одной пьесы, в которой можно, указать на какие-либо крупные промахи в смысле обстановки; иной раз некоторые детали так и напоминают мейнингенцев. Чего только не делает Соловцов, чтобы создать для зрителя возможно большую иллюзию. Опять приведу факт: в продолжении многих лет я привык видеть на сцене солдат в роли статистов, изображающих народ. Соловцов первый показал, что народныя сцены имеют громадное значение и вместо солдат стал приглашать для этих сцен людей интеллегентных, платя каждому по рублю за выход, хотя мог-бы платить 15 копеек, как это принято для вознаграждения солдат. Новое подтверждение, что перед затратами Соловцов не останавливается и к делу своему относится настолько серьезно, что даже самые ярые его антагонисты ни в чем его упрекнуть не могут. Я как-то говорил, что в театральном деле имеет громадное значение отношение антрепренера к "маленьким" артистам: от него зависит "давать ход" или "забивать". Соловцов, как сам артист, прекрасно это понимает, и я не без удовольствия должен отметить, что редко встречал антрепренера, который-бы столь сочувственно относился к "маленьким"; не говорю уже об отношениях закулисных, как к, людям это, так сказать, домашнее дело, хотя оно имеет не малое значение для подема духа, я имею в в виду отношения его к ним, как к артистам; сколько раз мне приходилось слышать упреки, делаемые Соловцову по поводу той или другой роли, отделанной "маленькому" актеру и всегда Соловцов отстаивал "маленьких", доказывая, что иначе никогда не будет и "больших" актеров. Это, по моему мнению, одна из самых симпатичных черт в антрепренерской деятельности Николая Николаевича. Этой черте его отчасти обязана и Императорская сцена, имеющая теперь в составе своей труппы г. Долинова. Укажу еще на г-жу Инсарову: поступив к Соловцову на так называемое амплуа "безсловесных", она в течении трех лет, благодаря "ходу", выработалась в весьма недурную артистку. Правда, ответственных ролей ей еще поручать нельзя, но недалеко то время, когда и она будет занимать видное место в любой труппе. Чтобы покончить с деятельностью Соловцова, как антрепренера, я укажу еще на замечательно образцовый порядок, заведенный им на сцене, порядок в большинстве русских трупп, даже при энергичных режиссерах, всегда отсутствующий.
Чуть было не забыл и даже хорошо, что вспомнил, иначе меня могли-бы упрекнуть в сокрытии недостатков Соловцова, а следовательно и в пристрастном к нему отношении. Одним из таких недостатков я считаю его страсть афишироваться. Положим, от этого недостатка никто какого ущерба не терпит, все-же Соловцову не мешало-бы от него отрешиться. Страсть афишироваться сказывается на каждом шагу, начиная с названия театра, который именуется театр "Соловцов" и кончая афишами, в которых, вместо анонса, что пьеса ставится Соловцовым, что вполне оправдывается режиссерским самолюбием, значится: "пьеса ставится лично мною, Соловцовым". К чему это маслянистое масло? Раз пьеса ставится Соловцовым -- значит она им ставится, и никем больше, к чему-же добавлять еще "лично мною"!
Не менее странной кажется мне у Соловцова и его любовь к рекламе. Положим, "la reclame-c'est l'ame de commerce", говорят французы, но вряд-ли Соловцову, которого киевляне слишком хорошо знают и которому вполне верят, вряд-ли ему нужно еще прибегать к рекламе. Опять таки в рекламах этих, против обыкновения, нет преувеличений, обещания, даваемыя в афише, точно исполняются, но нужно-ли, например, заявлять, что постановка "Сан-жен", стоит 10 тысяч руб. Быть может она стоит даже больше, (если считать все, что находится на сцене), но подобная реклама не вяжется с той солидностью, с которой Соловцов ведет свое дело. Г. Соловцову реклама не должна быть присуща. Его реклама -- само дело, которое он прекрасно ведет!
Свободное копирование
