Много лет тому назад в Киеве выступала не без успеха, сначала в саду "Шато-де-флер", а затем и минеральных вод, шансонетная певица г-жа Элиза Бейер, о которой рассказывали, что она до приезда в Киев пела в каком-то венгерском хоре в Москве. Хотя подмостки летних увеселительных садов далеко не располагают к серьезному репертуару, тем не менее г-жа Вейер большею частью исполняла вещи серьезныя, на столько серьезныя, что завсегдатаи кафе-шантана находили "номер г-жи Вейер" слишком скучным и предпочитали видеть ее в кабинете в качестве веселаго собеседника, чем слушать на сцене в качестве певицы. Не смотря на это, публика относилась к г-же Вейер очень хорошо и нередко приходилось даже слышать искренния сожаления, что певица, обладающая столь выдающимися голосовыми средствами, подвизается в кафе-шантане. Под влиянием-ли этих отзывов, или по другим причинам, но г-жа Вейер, оставив Киев и переехав в Москву, стала серьезно учиться и, спустя некоторое время, она выступила в Харькове на оперной сцене, под псевдонимом Лакруа. Еще через два года я, в бытность свою в Москве, слышал эту певицу в Большом театре в опере "Жидовка"; выступала она там, и не без успеха, и в других операх. Появление певицы в Киеве, в труппе Любина и Салтыкова, было встречено киевлянами весьма сочувственно и хотя в одной местной газете было указано, в виде упрека, что это та самая певица, которая некогда выступала в киевских кафе-шантанах, но этот дикий и безсмысленный взгляд публика не разделяла и принимала артистку вполне по заслугам, не считаясь с ее прошлым. Замечу вскользь, что г. рецензент газеты вероятно незнаком с биографиями многих современных знаменитостей, начало которых куда ниже начала г-жи Вейер, однако это обстоятельство не только не ставится им в упрек, но служит к их чести.
Баритон Максаков, о котором я упомянул, также знаком мне по Киеву: и он много лет том назад подвизался в саду "Шато-де-флер" в еврейском квартете братьев Шварц. Я помню его хорошо, фамилии его я не знал, но звали его по имени Макс, откуда вероятно и псевдоним его Максаков. Еще в то время он обратил на себя внимание своим прекрасным голосом и часто встречаясь с ним в компании в кабинете, где он, для увеселения посетителей, исполнял некоторые романсы, я высказывал свое удивление по поводу небрежнаго его отношения к такому прекрасному голосу, каким наградила его природа Макс или отмалчивался, или заявлял, что нужда заставляет его подвизаться в хоре, но мечта выработать из себя певца его не покидает, только-бы приобресть средства, чтобы иметь возможность учиться. Прошло с тех пор около десяти лет; о певце Максакове я слышал, но только встретившись с ним в Киеве я узнал в нем того самаго Макса, который некогда распевал на сцене "Шато-де-флер" комические куплеты в компании с Натаном Шварцем и другими.
Со времени возвращения моего в Киев и до 1896 г. включительно так подвизались в летние сезоны три опереточныя труппы, из коих две одновременно: одна в саду купеческого собрания под режиссерством Владыкина, при антрепризе Розмитальского, а другая в "Шато-де-флер" под управлением Киселевича; обе труппы, не смотря на недурной состав их, понесли убытки. В следующий сезон антрепризой занялся г-н Фредерикс (дирижер Жорж), для которого, по его требованию, был построен в саду "Шато", новый театр. И эта труппа прогорела, хотя г. Фредерикс поплатился только своим трудом, так как денежныя средства на ведение дела дал некий Трахтенберг, большой любитель если не оперетки, то опереточных деетелей. В лето 1897 года в театре, где подвизался г. Фредерикс, выступала итальянская опера г. Луковича, известного всесторонняго антрепренера, одинаково энергично предающегося как делу кафе-шантана и балета, так и делу оперы.
Свободное копирование
