В 1893 году, когда Парадиз окончательно раззорился и даже попал под суд за растрату залогов, а в сущности -- за неуплату займов, делавшихся им у "контролеров" на громадные проценты, Киселевич затеел самостоятельно антрепризу и с этой целью нанял Русский театр у Новикова-Иванова. Опереточная труппа, составленная Киселевичем, была очень недурна и дела шли превосходно, чему не мало содействовал и репертуар. В составе труппы находились Кестлер, Смолина, Долин, Шиллинг, Полтавцев и другие. С этой-же труппой Киселевич летом 1893 года прибыл в Киев, при чем Смолина была заменена г-жей Троцкой. За Киселевичем, во время его антрепризы в Одессе, я заметил два достоинства: уменье ладить с полицией и уменье находить поддержку в прессе; к недостаткам его я отношу страсть широко жить. Чем лучше шли дела оперетки, тем лучше торговали от Киселевича Петербургская и Северная гостиницы. Бывали случаи, что Киселевич проводил по три дня в гостинице, давая оттуда распоряжения в театр через своих "адютантов", как их называли. Таких адютантов у Киселевича было два: П. А. Романовский и Шприц (по театру Дмитриев), которого все почему-то звали Шпонька. "Адютанты" эти между собою, не знаю почему, сильно не ладили и друг против друга постоянно возставали, при чем не обходилось и без сплетен. Романовский пользовался у Киселевича большим доверием, которым, однако, иногда и злоупотреблял. Как-то раз Киселевич послал его в Елисаветград пригласить хористов и дал ему денег для авансов. Прошло несколько дней, Романовский ничего не сообщал, а вернувшись в Одессу, объяснил, что хористов нет, ибо он их... проиграл. Выяснилось, что Романовский, для поддержания своего престижа, отправился в клуб и, питая страсть к картам, не воздержался и все авансы оставил в клубе. Романовский, обладая массой недостатков, имел одно крупное достоинство: он был верен тому, у кого служил, но был верен только-пока служил; стоило его удалить и на другой день он был способен устроить любую пакость прежнему хозяину, чтобы угодить новому. "Шпонька" часто бывал бит, то побьет его Дмитриев за псевдоним, то побьет Киселевич за какое-нибудь упущение; разница была лишь в том, что Киселевич, после избиения, всегда давал Шпоньке рубля два-три. Как я потом узнал, Шпонька часто умышленно добивался быть избитым Киселевичем, чтобы получить пару целковых. А деньги Шпоньке были очень нужны. Грязный, неряшливый, вечно в рваном костюме, с испитой, чуть не уродливой, физиономией, Шпонька тем не менее очень любил ухаживать и вот для этого-то и нуждался в деньгах. Был у Киселевича еще один "адютант", фамилию которого не помню; с ним произошел презабавный случай. Послал его Киселевич в Херсон составить оркестр из 16 человек, но исключительно из лучших музыкантов; "платить не стесняясь", заявил ему Киселевич, "но чтоб лучшие". Дня через два получена была телеграмма, что оркестр готов; труппа выехала и когда", перед началом спектакля, дирижер вошел в оркестр, он действительно нашел 16 музыкантов, но каких: семь первых скрипок, один альт, двух контрбасистов и шесть труб. Дирижер ахнул, смутился и Киселевич, но "адютант" объяснил, что исполнил поручение буквально: набрал лучших музыкантов и, как приказано, шестнадцать. Нечего добавлять, что с таким составом оркестра спектакль идти не мог, и оркестр был заменен пианино.
В бытность Киселевича в Одессе в труппе его была сильно развита игра в карты: играли преимущественно в банчок! Особенно любил игру Шиллинг, но ему сильно не везло и он большую часть своего жалованья оставлял за зеленым столом. Как-то раз, войдя к нему, я застал его плачущим. Я думал, что случилось нечто особенное, ибо не станет-же взрослый мущина плакать по пустякам. Оказалось, однако, что я ошибся: Шиллинг плакал, проиграв в карты несколько рублей.
Свободное копирование
