Я уже сказал, что режиссером русской драматической труппы состоял М. В. Аграмов. Так как Греков, в силу необходимости, занялся оперой, и пренебрег драмой, то оставшиеся в Одессе артисты, в ожидании своего жалованья, порешили, в случае неполучения его от г. Грекова, составить товарищество и вознаградить себя за пропавший зимний сезон артистическим турне по Крыму и Кавказу. Во главе этого предприятия находился Аграмов. Хотя спектакли имели начаться со Святой недели, но так как сидеть в Одессе не было основания, то составившееся товарищество на пятой неделе поста уехало в Крым. Прошло не более двух недель и в Одессе получена была телеграмма, что Аграмов умер. В полученном вслед за телеграммой письме передавалось, что Аграмов отправился на Малахов курган, был сильный ветер, он простудился и на третий день умер.
Аграмова, как режиссера, я встречал довольно часто и к деятельности его успел присмотреться. Это был, по моему мнению, замечательный режиссер и не удивительно: как человек образованный, он, обставляя пьесу, никогда не допускал возможности крупных промахов; ставя пьесу из той или другой эпохи, он всегда старательно знакомился с этой эпохой по верным источникам и потому анахронизмов в постановке быть не могло. При постановке современных пьес, где серьезных споров в смысле постановки не допускается, Аграмов всегда требовал от дирекции только одного: обставлять пьесу согласно месту действия и, как это ни покажется странным, тут-то и являлись недоразумения, в силу которых Аграмов прослыл даже человеком тяжелым, с которым ладить трудно. Это неверно, ибо его требования были всегда основательны и исходили из желания создавать должную иллюзию. Я знаю например такой факт; шла пьеса "Дочь века". Одно действие происходит в кабинете прокурора. Обстановка была довольно приличная, но письменный стол представлял собой нечто невозможное; такой стол обыкновенно приобретается на толкучке за рубль -- два. Аграмов перед началом акта увидел этот стол, возмутился и заявил Грекову, что, как режиссер, он не может допустить подобный стол в кабинете прокурора. Греков ответил, что лучшего стола у него нет и нет средств купить. Аграмов вспылив, крикнул: "для оперы все хватает, а для драмы и десяти руб, лей жалко, чтобы стол купить. И это делает русский драматический артист! Стыдно"! Греков обиделся и это была первая размолвка между антрепренером и режиссером. Называть Аграмова тяжелым человеком не приходится, он был только человеком требовательным и требовательным в интересах дела, которое безспорно любил. Об Аграмове я часто слыхал, что он, как режиссер, нигде не уживается; если причины были такие, как и в столкновениях с Грековым, то остается только подтвердить, что он действительно был прекрасный режиссер, не упускавший из виду ни одной мелочи. Подобнаго рода педантизм можно только одобрять, но никак не порицать! Как артист Аграмов не выделялся, хотя, как человек образованный и умный, он в игре своей крупных дефектов допускать не мог. Были у него и слабости, присущия всем артистам: убежденный, что известная роль исполняется им замечательно, ои считал ее своей коронной, хотя в действительности исполнял ее слабо; так Аграмов, как я уже указал, считал лучшей своей ролью -- Франца Моора и никогда никому ее не уступал. Как человека я успел узнать Аграмова довольно поздно, а именно, в Одессе, за несколько месяцев до его смерти. По случайности он был в Одессе моим соседом и я поэтому с ним часто сталкивался, провода вместе не мало времени. По моему, это был человек желчный, редко о ком хорошо отзывавшийся и, благодаря природному уму, зло остривший по поводу недостатков своих товарищей. В обществе Аграмов держал себя прекрасно и поведение его свидетельствовало, что он был человек интеллегентный.
Свободное копирование
