Иоаким Викторович Тартаков уроженец Одессы, отец его был портной и, как у большей части евреев, у старика Тартакова была большая семья. Не смотря однако на страшную нужду, старик из кожи лез, чтобы дать сыну образование и поместил его во вторую Одесскую гимназию. Учился Иоаким все-же недолго и вот почему: когда у него в раннем возрасте обнаружился голос, нашлись лица, которые взяли на себя обязательство развить его голос и вместо общего дать ему образование музыкальное. Первым из таких был г. Швайковский, в настоящее время занимающий в Одессе должность полицейского чиновника Дальнейшую поддержку Тартакову оказал бывший городской голова Новосельский; молодой певец поступил в Петербурге в консерваторию и блестяще окончил ее, состоя одним из учеников профессора Эверарди. О дальнейшей карьере Тартакова, ныне состоящего артистом Императорских театров, я уже упоминал.
Как человек Тартаков был очень скромен; его громадные успехи по сцене, а равно и успехи флирта, не вскружили ему голову; он всегда держал себя просто, никогда ни у кого не заискивал, своим положением не кичился и хотя, подобно Гореву, не говорил "я мещанин и горжусь этим", но своего прохождения не стыдился и ни от кого не скрывал. Вращался он большею частью в среднем кругу, хотя его положение давало ему возможность бывать исключительно в высшем обществе, где знакомством с ним не брезгали, тем более, что женат он был на княжне Шаховской. Когда Тартаков получила средства -- он уделял не малую часть своей семье; всякое семейное событие вроде замужества сестры или ближайшей родственницы, всегда отражалось на бюджете Тартакова и в довольно солидной сумме; в этом кроется причина, почему он, не смотря на громадное жалованье, состояния никакого но нажил. В Киеве его часто посещали родные и всякое такое посещение вынуждало его раскошеливаться. Помогал, впрочем. Тартаков нетолько родным, но и многим из товарищей, так так вообще был очень добр. Семьи своей артист не стеснялся и всегда принимал радушно вслух членов ее. Я помню такой факт: как-то в театре в ложе бель-этажа сидела типичная старая еврейка в парике и с черным платочком на голове; вместе с ней сидела и жена Тартакова, На вопрос, кто сидит с Марьей Ивановной, Тартаков ответил: "Эта еврейка? Да это моя матушка"! Старая еврейка и рядом с ней ее невестка, урожденная княжна Шаховская, напоминали сцену из "Современной барышни", где Янкель Штейнберг появляется под руку с генералом.
О своих успехах у киевлянок, успехах, о которых знал весь город, Тартаков никогда не говорил и всеми силами старался скрывать их. Какая разница между ним и баритоном Камионским, который о своих победах не только трубил но даже хвастал получавшимися им подарками и разъезжал по главным улицам города на лошадях, ему непринадлежавших стараясь обращать на себя внимание: "смотрите, мол, на чьих лошадях я разъезжаю! Позавидуйте моим успехам"!
Помню я еще баритонов Корыстошевского и Буховецкого. Первый памятен мне тем, что его участие в операх всегда привлекало много евреев, занимавших дешевыя места. Как выяснилось потом, Корыстошевский сам занимался продажей билетов для своих единоверцев, так как под этим только условием антрепренер Савин разрешал своему баритону выступать в опере. Дело в том, что имя Корыстошевского сборов не делало и Савин поэтому весьма рдко его назначал, но так как артист все же желал петь, то Савин и предложил ему заниматься продажей билетов на те вечера, в которые он будет выступать. Корыстошевский согласился; несколько дней он продавал билеты, а затем уже и пел. Контингент публики в такие вечера был такого сорта, что в городе циркулировал рассказ, будто полиция пользуется подобными вечерами, чтоб задерживать в театре безпаспортных евреев.
О баритоне Буховецком передавалась масса курьезов; один из них мне особенно памятен. Ставили "Онегина" с Буховецким в заглавной партии. В одном из антрактов кто-то из товарищей спросил его, знает-ли он значение слова "Гименей" в фразе "какие розы нам приготовит Гименей". Буховецкий ответил, что это верно заграничное слово, но товарищ, желая над ним подшутить, разяснил, что Гименей -- не заграничное слово, а садовник Лариных, готовящий розы. Долго оставался Буховецкий в этом убеждении, но как-то раз поставлены были "Гугеноты" с Буховецким в партии Невера. Каково-же было его удивление, когда он в партии своей наткнулся на фразу "любовь вас приглашает на праздник Гименее"!. Торжествуя, он прибежал в театр и заявил, что его обмануть трудно и что он был прав, утверждая, что Гименей -- заграничное слово, потому что садовник Лариных в "Гугеноты" попасть не мог!
Одним из недостатков Буховецкого в пении было крайне неудачное деление им слов: он постоянно переводил дух на полуслове. В силу такого недостатка товарищи звали его не Буховецкий, а Бух....овецкий!
"О теноре Ряднове мне только известно, что он уроженец города Харькова, фамилия его Шульц, музыкальное образование свое закончил в Италии, где и оставался довольно долгое время, подвизаясь на сцене. В Киеве Ряднов в первый раз выступил в 1882 г., одновременно с ним выступила и жена его, итальянская певица. Судя по тому, что Ряднов прибыл в Россию почти без голоса, и все-же имел громадный успех, можно только пожалеть, что мы не имели удовольствия слышать его несколькими годами раньше: итальянцы слышали его голос, мы только видели уменье его петь; все-же и это уменье производило всегда такое впечатление, что в числе оперных артистов он по праву занимал одно из видных мест.
Свободное копирование
