Оставшись после смерти матери совсем одиноким в своей усадьбе, 14-летний помещик не только примирился с сельским духовенством, но даже радовался этому обществу как обществу грамотных людей. Отец Илларион хорошо знал сельское хозяйство, был знаком со всем околотком и давал юноше очень практичные советы, как жить и хозяйство вести. В его брате, дьяконе, Болотов ценил веселый нрав и шутливость. Приезжали иногда и другие священники соседних приходов. Юноша пускался с ними и в длинные богословские беседы. Начитавшись Четьих-Миней и Яворского, он скоро начал поражать гостей своими познаниями, совершенно забивал их, запутывая вопросами, в которых они, никаких премудростей не читавшие, ничего не понимали. Смущенные "попы" прославляли его в околотке чуть не "богословом", а он в своих записках называет их "неучами", которые "не могут даже судить о том, что бело, что черно". Таким образом, учителем мемуариста в библейской истории, в основных догматах веры является крепостной дядька, сделавшийся впоследствии приказчиком в его деревнях; а деревенский духовник, который был несравненно умнее и почтеннее множества других сельских попов, поучал духовного сына ведению хозяйства и тяжебных дел, тому, как поддерживать свое достоинство, чтобы заслужить хорошую славу у соседей; он же наводил иногда страх на весь свой приход суеверной возней с колдовством и чарами, которые будто бы насылались на него врагами по тяжбам.
Другим интересом в жизни вдовы-помещицы была давнишняя ссора с братом мужа, Матвеем Болотовым; оба они были людьми нравными, неуступчивыми; вдова, кроме того, придирчива и вспыльчива, а майор скуп и питал страсть к сутяжничеству; при невоспитанности и несдержанности, обычными в обществе того времени, для таких характеров довольно было малейшего столкновенья, и вражда разгоралась. Важную роль в подобных ссорах родичей-соседей играли дворовые люди; при таких рамках сельского быта помещики жили с ними в самом тесном общении, а дворовые привыкали принимать живейшее участие в интимной жизни своих господ и своими наговорами, перебранками и сплетнями разжигали несогласия между повелителями.
Как старшая чином в околотке вдова Болотова справляла у себя храмовые и другие самые важные праздники и созывала свое бедное соседство и кое-каких родственников. Обычными гостями были три семьи; ее двоюродный брат, Писарев, отставной дворянин из нижних чинов, невыслужившийся по незнанию грамоты, но любимый соседями за шутливый нрав и веселость в компании; "жена его была старушка самая шлюшечка и человек препростой"; они были так бедны, что их дочь, девушка на возрасте, проживала на хлебах у Болотовой; а сынок старичка "была самая неугомонная, ветреная и такая голова, что нередко он его на цепь приковывал". Другого гостя и приятеля матери автор тоже называет "наипростейшим стариком" и "сущею курочкою"; солдат гвардии, отставленный капралом, Картин, помнил еще самую старинную службу; зато жена его была бойчее всего прочего женского персонала. Родственник полковницы, Бакеев, бывший гвардейский офицер, почитался умником и "философом" среди этой компании; он был грамотен, пожил в столицах, вообще пообтерся на службе; в этом и заключалось его образование. Гости съезжались на праздники в странных долгополых кафтанах, в таких старинных уборах, что 12-летний ученик пансиона Ферре поразился их внешним видом и обхождением и с трудом привык к ним. В будни же мелкопоместные низшей дворянской статьи нашивали, вероятно, и крестьянские армяки. Их жены носили русские шушуны, голландские бостроки (кофты со сборками), часто с короткой юбкой, по старинной моде немецкой слободы.
Хозяйка была хлебосольна и угощала гостей на убой, по-старинному. "За обедами и ужинами гуляли чарочки, рюмки и стаканы, а нередко гуляли они по рукам и в прочее время; старички наши вставали от того из-за стола подгулявши, и они праздновали у нас дня с три и более. По утрам бывали у нас обыкновенно праздничные завтраки; там обеды и за ними потчиванья; там закуски и заедки; после того чай, а там ужины. Спали все на земле повалкою, а поутру, проснувшись, опять принимались за еду и за прочее тому подобное". На Рождество приехал раз зять Травин, тверской помещик и офицер; гостей съехалось тогда больше обыкновенного. Зять-весельчак завел тогда святочные игры, старинные деревенские забавы; катанья, пляски и песни, и маленькая компания шумно провела праздники. В двух теплых и тесных покойцах Болотовой веселились вместе, как умели, три поколения -- отставные солдаты и капралы петровского регулярства, молодой офицер щеголеватых елизаветинских времен и 12-летний почитатель книг и науки, будущий екатерининский помещик-литератор.
Эти немногие типы и черты нравов сельского дворянства служат некоторым образом пояснительной иллюстрацией к комедиям Фонвизина; это та почва, на которой росли Скотинины, Простаковы со своим потомством, мирными неучами или звероподобными Митрофанами вроде того юноши, которого отец собственноручно сажал на цепь. Эта глава записок вполне объясняет неизбежность существования известного контингента совершенно безграмотных дворян, за которых под наказами 1767 года прикладывали руки по доверенности.
Свободное копирование
