У молодых режиссеров (у меня уже седая голова, поэтому я имею право так их называть) наблюдается одна опасная тенденция – я не раз замечал, как они пользуются камерой, соединенной с монитором. Уходят с площадки и сидят перед этим монитором. Действие происходит там – а они грызут ногти здесь. Безусловно, они переживают: радуются или огорчаются; но у них нет ничего общего с людьми, играющими там. А ведь актер обладает фантастической способностью улавливать тончайшие нюансы в реакции режиссера. Он точно знает, нравится режиссеру его игра или нет. А попробуй это почувствовать, когда режиссер, повернувшись спиной, уткнулся в свой монитор. Я всегда стараюсь быть рядом с актерами.
Я люблю их. Это удивительные люди. По сути, они ведь делают за меня всю работу. Они отдают мне свои лица, свое мастерство, а нередко и что-то гораздо более важное – мировоззрение, чувства. И я этим пользуюсь. За это я их и люблю. Они отвечают мне тем же – и готовы дать больше, чем чистое ремесло или глицериновые слёзы.
В сущности, на съемках я всего лишь получаю материал для последующего монтажа. Но монтажером я бы стать не смог. Ведь это конструктор, работающий с чужим материалом. Мне кажется, я не смог бы проникнуть в чужой мир достаточно глубоко – чтобы не просто склеивать пленку, а именно монтировать. Надо сказать, что из всех моих сотрудников наименьшей свободой, пожалуй, обладают как раз монтажеры. Монтаж я люблю по-настоящему – и поэтому не в силах полностью предоставить эту работу им. Кáк смонтировать фильм, я начинаю думать уже во время съемок, но только на монтажном столе становится видно, сколько еще существует возможностей. Вся прелесть заключается в том, чтобы их открыть. Впрочем, дай я монтажеру полную свободу – не исключено, что он нашел бы все эти возможности сам.
Думаю, что фильм на самом деле создается именно в монтажной. Съемки – лишь сбор материала, создание максимального количества возможностей. Конечно, монтаж – это склейка, соединение двух кусочков пленки, и на чисто техническом уровне существует ряд правил, которые нужно соблюдать, лишь изредка их нарушая. Но есть и другой, более интересный, уровень, - само выстраивание фильма, игра со зрителем, управление его вниманием, дозировка напряжения. Одни режиссеры полагают, что это всё присутствует уже в сценарии. Другие верят в актеров, постановку, освещение, операторскую работу. Я тоже в это верю, но знаю, что тот самый пресловутый неуловимый дух фильма рождается только в монтажной.
Поэтому, снимая «Веронику», я сидел там вечерами и по воскресеньям, а потом, после окончания съемок, - столько, сколько удавалось. Первый вариант я старался сделать как можно скорее, совершенно не заботясь о деталях. Этот вариант еще соответствовал сценарию – с теми изменениями, которые я внес на площадке. После просмотра первой версии я увидел, сколько глупостей, повторов, поверхностности было в сценарии. Я сразу сделал второй вариант – одни сцены резко сокращая, другие выбрасывая, третьи меняя местами. Как всегда, оказалось, что я перестарался. Третий вариант, в котором я отчасти вернулся к первоначальному плану, уже напоминал фильм в его окончательном виде. Ни ритма, ни хороших связок еще не было, но общая структура уже намечалась. В этот период я смотрел фильм через день, а то и ежедневно, проверяя самые разные возможности. Получилось семь, восемь, а может, и больше, совершенно, в сущности, разных фильмов. И только когда очертания картины постепенно вырисовались, мы начали работать над деталями, подбирать связки, ритм, настроение.
Я очень легко расстаюсь с целыми кусками материала – мне не жаль хороших, красивых, дорогостоящих или трудных сцен, не жаль прекрасно сыгранных ролей. Если только оказывается, что в фильме они лишние, я беспощадно – даже с некоторым наслаждением – выбрасываю их. Чем они лучше, тем легче я с ними расстаюсь – ведь я знаю, что они выброшены не из-за плохого качества, а просто потому, что не нужны.
Обычно я снимаю больше сцен, чем потом остается в фильме. Монтажер порой плачет: «Какой образ! Какая игра!» Но ненужное я выбрасываю без всяких раздумий. Привязанность к собственному материалу часто мешает молодым режиссерам. Им хочется использовать абсолютно всё. А обычно бóльшая часть снятого материала совершенно непригодна. Все мы совершаем такие ошибки. Трудность заключается в том, чтобы понять, что именно лишнее. В монтажной я по-своему свободен. Конечно, я располагаю только тем материалом, который снял, но теперь уже на меня не давят ни время, ни рамки бюджета, ни настроение актеров, ни технические накладки. Мне не надо отвечать на сотни вопросов в день, не надо ждать, пока зайдет солнце или установят лампы. Я просто сижу и, немного волнуясь, жду результатов каждой операции на монтажном столе.
Свободное копирование
