За несколько времени до окончательного переезда моего в Петербург прибыл я туда, чтобы условиться относительно издания "Энциклопедического словаря", который должен был выходить под редакцией Краевского и в котором предложили мне принять участие. Все сотрудники собрались у Краевского, и каждый из них излагал, как думает вести дело. Тут впервые встретился я с Аничковым. В длинной речи он объяснил, что, принимая на себя военный отдел, будет упорно преследовать одну цель, а именно постарается внушать публике, что армия -- вредное учреждение, непроизводительно поглощающее громадные суммы денег в ущерб народному благосостоянию. Вспоминаю об этом как о любопытном примере того, какие тенденции господствовали у нас с конца пятидесятых годов; "Энциклопедический словарь" возник благодаря щедрой субсидии правительства, которую успел выхлопотать для этого издания полковник Гершельман (впоследствии генерал-адъютант) чрез великого князя Николая Николаевича Старшего; несмотря на то Аничков считал вполне удобным и приличным проповедовать на его страницах идеи, клонившиеся к упразднению армии.
В этом отношении он поступал точно так же, как и многие другие: разве Обручев для вящего успеха "Военного сборника" не сделал Чернышевского одним из редакторов этого официального издания?
Аничкову ставили в вину его сомнительный образ действий при заключении контракта военного министерства с Фейгиным (который был женат на дочери Краевского); по этому поводу рассказывали невероятные вещи; генерал Хрулев высказал прямо Милютину, что удивляется, каким образом держит он при себе такого человека; Дмитрий Алексеевич отвечал, что до него никогда не доходило ничего дурного об Аничкове. "Это только подтверждает, ваше высокопревосходительство, старую истину, -- заметил Хрулев, -- что муж всегда последний узнает о неверности своей жены". Впрочем, спешу оговориться, что я передаю здесь лишь слухи, распространенные тогда в некоторых кружках, но сам не имел, конечно, ни малейшей возможности их проверить.
Чем же объяснить, что Милютин был так несчастлив в выборе людей, которых приближал к себе? Объяснением служит лишь непомерное его властолюбие. Ему нужны были такие сотрудники, которые вполне подчинялись ему, которых он мог поработить. Он не в состоянии был оценить талант, да и зачем таланты, когда требовалось только точное исполнение его воли? Вот почему долго пользовался он услугами Обручева, поручал ему важные работы, но настоящей близости между ними не было, она установилась лишь позднее, незадолго до выхода в отставку Милютина. Самостоятельность Обручева коробила его.
В начале этого очерка я упомянул об издании "Русского инвалида". Необходимо вернуться к этому предмету, так как он представляет немало интересного.
Милютин придавал большую важность своей газете; доказательством служит между прочим то, что редактор должен был неуклонно каждый день, к 9 часам вечера, приезжать к нему и представлять на его усмотрение все сколько-нибудь выдающиеся статьи; как бы ни был занят Милютин, у него всегда хватало времени весьма внимательно заняться ими; он дорожил "Русским инвалидом" как самым удобным средством распространять известного рода идеи не только в военном сословии, но и вообще в публике. Тем удивительнее, что редактором газеты он назначил Романовского, а потом, когда Романовский уехал в Ташкент, поручил ее Зыкову. Этот последний, хотя и не такой глупый, как его предшественник, был самою заурядною посредственностью; из всякого дела, к которому приставляли его, он ухитрялся устроить лавочку; он умел вести его так, что, не прибегая к сомнительным средствам -- не имею никакого основания подозревать его в этом, -- получал с него значительные барыши.
Особенно легко это было с "Русским инвалидом". Отпускалась на него очень крупная сумма, и Зыков расходовал ее по своему усмотрению; на эту область и обращал он главным образом свое внимание. Но Милютину было мало одной газеты, хотя наряду с нею и в непосредственном ему подчинении находился также "Военный сборник".
Свободное копирование
