На основании этих совершенно правдивых рассказов о князе Н.А. Орлове читатель предположит, конечно, что он принадлежал к числу весьма многих, которые были сбиты с толку мнимо либеральными теориями и действовали последовательно в их смысле. Но нет, подобное заключение о нем было бы ошибочно. Не брезгая сноситься с кем угодно из лагеря, явно враждебного правительству, он в то же время не упускал случая посещать Каткова, обращался к нему за советами, отдал в его лицей обоих сыновей своих и говорил, что нигде не могут они получить лучшего воспитания. Он поддерживал самые близкие сношения с людьми, которые уж никак не могли одобрить его странный образ действий и высказывали ему это прямо, но он обезоруживал их своим добродушием и откровенностью. Слушая его собственные признания, оставалось лишь пожимать плечами. Вообще недаром занял он место в сумасбродной семье Трубецких, где уживались, нисколько не мешая друг другу, и неистовый клерикализм, и атеизм, и славянофильство, и аристократические замашки, и демократические тенденции (князь Николай Иванович торжественно объявил однажды своим приятелям, что он гнушается аристократией и хочет принадлежать к "среднему сословию").
Чтобы иллюстрировать еще яснее образ мыслей князя Орлова, привожу здесь письмо, которое я получил от него в 1865 году:
"Отвечаю на ваше письмо, любезный друг, дошедшее до меня еще до отъезда моего из Брюсселя. Заметьте, что государь в разговоре с Милютиным {С Николаем Алексеевичем. В то время обнаруживались у нас поползновения создать нечто вроде конституционных учреждений, которым Милютин не сочувствовал. } не отрицал возможности представительных учреждений и не говорил, как говорилось лет десять тому назад, что самодержавие есть краеугольный камень, на коем зиждется Российская держава. Вспомните, что при начале крестьянского дела в 1857 году запрещалось об оном говорить в печати, а в 1859 году собирались об этом вопросе мнения всех русских людей; наконец, не забудьте, что тверских и подольских дворян за адресы сажали в крепость, а московским дворянам сделали только замечание в форме рескрипта. Все эти сближения показывают, что время скоро, очень скоро приучает самих самодержцев к несвойственным их званию понятиям. Полагаю, что в настоящее время земский собор был бы только повторением собрания депутатов времен Екатерины. Вопрос татарина князю Орлову в 1767 году мог бы и теперь повториться и привел бы к тому же последствию. Реформу следует начать снизу, и тогда она будет надежна. Самоуправление крестьянских обществ есть основание всему. Оно уже существует во всей силе, и молодое крестьянское поколение вырастет с сознанием своей законной силы; земские учреждения выведут на сцену новых людей и обуздают самоуправство местных властей; присяжные и адвокаты будут грозой для бюрократических деспотов. В непродолжительном времени вы сами все это сознаете на деле. Остается еще один важный шаг: учреждение высших земских собраний или местных парламентов. Они будут представлять не губернии, а целые полосы России, и их голос нельзя будет подавить так легко, как голос столичного собора; за земским собором будет стоять один только призрак; за местными же парламентами будут стоять земские учреждения, а за последними община, то есть весь народ. При этом самодержавие уже не будет деспотизмом, и не станет более произвола на Руси. Конечно, Россия сделается федеративным государством, но в федерации вся ее будущность. При огромности страны и различии нужд народонаселения одно только железное самодержавие может сохранить Россию в сплошной массе; Муравьев -- тип представителей сплошной России; при общем парламенте власть верховная ослабеет, и Россия распадется на части; при местном же представительстве Россия будет федеративным государством, и во всех частях империи нужды ее жителей получат законное удовлетворение. Вот мое мнение. Простите, что заболтался" и т.д.
Полагаю, всякий согласится со мной, что все эти измышления князя Орлова были не более как детским лепетом. Он никогда не мог отделаться от них, -- мало того, с течением времени они становились у него все сумбурнее и запутаннее, так что трудно было даже понять, чего он хочет. О тесте Орлова, князе Н.И. Трубецком, Лохвицкий заметил однажды, что беседовать с ним истинное мучение, ибо сначала надо выслушать его, затем самому приискать какую-нибудь рациональную основу для его слов и наконец, из приличия, ему возражать. То же самое, без большой натяжки, можно было бы сказать и о князе Николае Алексеевиче. И вдруг назначен был он нашим послом в Берлине! До тех пор занимал он довольно продолжительное время такой же пост в Париже, но там это было не так опасно, ибо Франция, после страшного погрома, постигшего ее в 1870 -- 1871 годах, как бы утратила одно время значение великой державы, не играла выдающейся роли в международной политике, но совсем другое было дело стоять лицом к лицу с таким первоклассным и отважным игроком, как Бисмарк. Князю Орлову не пришлось, однако, исполнять свои новые обязанности; вскоре после своего назначения этот в сущности милый и добрейший человек скончался.
Свободное копирование
