Хлеб

Хлеб

 Итак, проклятая война победно кончена. Но… масса народа уничтожена, покалечена, попала на запад, сидит в застенках и колониях Гулага; промышленность разбита, да и та продолжает массово выпускать оружие; государственные руководители бездарны, и плюс ко всему, несколько лет были неурожаи. Людей мучил голод.

Мы, воспитанники спецшколы Военно-Воздушных сил, питались в столовой трижды в день. Но чем могла накормить нас администрация? Что она могла достать для столовой? Будущий мой однополчанин Павлик Поплавский шутил: "Меню обеда постоянно. На первое «капуста с водой», на второе «капуста без воды», на третье «вода без капусты», хорошо, что каждый раз – по кусочку хлеба". Мы – ученики старших классов, у нас – активный рост организма, к тому же много занимались спортом. Это требовало пищи, и мы изголодались, отощали и измечтались по хлебу и еде вдоволь.

В 1948 году на Украине наконец-то заколосился хороший урожай. И наше командование приняло смелое решение: отправить курсантов спецшколы на помощь «безмужиковым» колхозам убирать выращенное. «Повзводно» (человек по 25 во главе с «командиром взвода» -- классным руководителем) сели в вагоны поездов. Наш взвод ехал почти всю ночь. Сошли на какой-то станции, командир что-то быстро уточнил у местных, и мы пошли.

 -- Боря, а куда мы идём?

 -- Не идём, а перемещаем наши тела относительно поверхности земли.

 -- А куда мы их перемещаем? И долго ли сможем ещё передвигать наши голодные и тощие тела?

 Ночь, просёлочная дорога, ни огонька вокруг. Шли долго. Наконец-то, большое село и команда «Привал!» Сели под тын, глаза тут же закрылись сами, невзирая на голодные спазмы в желудках. Только начали дремать, как командир привёл мужчину (позже узнали -- председателя колхоза), который, внимательно нас осмотрев, распорядился: «Шесть человек – за мной!» К воинским командам мы уже привыкли, поэтому шестеро тут же пошли. Они скоро вернулись и принесли… корзину огурцов, корзину помидоров, угол бумажного куля с крупной солью и… корзину хлеба. Да, я не оговорился: корзину хлеба! Хлеб ещё горячий, только что из печи, ароматно пахнущий, низ его усыпан мукой, корочка хрустит и царапает нёбо. Настоящий сельский хлеб из муки нового помола. И хлеб, принесли для нас и (такое нам и не снилось!) принесли вволю. Ешь, сколько хочешь! «Кушайте!»

 Наш командир взвода, старший лейтенант Хара, повидавший на фронте очень многое, глядя на нас, плакал. Плакал и просил совсем не по–воински: «Мальчики, не ешьте много хлеба!» Но отощавших спецов остановить, оторвать от хлеба, было невозможно.

 Месяц мы работали в колхозе. Таскали мешки, грузили зерно, крутили веялку, выполняли все другие работы, которых на току и на поле было во время жатвы много. Тридцать суток активно убирали богатый урожай. Спали по 5 – 7 человек в хате. Вечером расстилали солому на полу, утром её убирали, пол подметали. Кормили нас отлично. Трижды в день варили супы, каши, что восстановило силы. Отъелись, от работы окрепли. Это были уже не те спецы, которым под силу было лишь «дышать на ладан».

Выходных у нас за этот месяц выпало только два дня, когда лил дождь, прекративший все уборочные работы. Эти дни мы провели весьма «интеллектуально»: лежали на соломе в хатах и только тем, кого выбирал справедливый жребий, приходилось бегать на бахчу за новой партией свежих арбузов, да после каждого «привоза» выносить гору корок.

Правда, случались в нашей «колхозной жизни» и «огорчающие факты». Я заметил, что всё обмундирование стало «колким». В обеденный перерыв уединился у реки, снял гимнастёрку, проверил себя «на форму 20», т.е. «на вшивость», и убедился, что это не минуло нас из-за кучного проживания «в хатах на соломе». То же было и с другими, и спасти могла только дезинсекция в городском санпропускнике. Так что пришлось терпеть до конца командировки.

 Хоть это и огорчало, но не слишком, т.к. радовали результаты труда: в уборочных работах колхозу помогли существенно, да и трудовая жизнь в селе спасла нас от хронического недоедания.

 С осени 1948 года мы узнали, что такое жизнь без голода.

При расставании колхозники горячо благодарили за ощутимую помощь. К середине ночи пришли на станцию. Ну какой же проводник пустит в вагон такую безбилетную компанию? Уцепились за поручни и, сидя на ступеньках, -- домой. Тело продувал ночной осенний холод, а в голове, в такт колёсам вагона на стыках рельсов, стучала только одна мысль: «Не уснуть! Не свалиться!» Взбадривали себя возгласами «Братцы! Держись!» Ехали -- вечность. Наконец, впереди засветлело: Харьков.

Вот теперь -- «Вперёд! Даёшь аттестат зрелости!» и – дальше, по большой дороге авиажизни.