Автострадания
Фото 06
Уже точно установлено, что автолюбители, как и охотники и рыболовы, любят и умеют «заливать», и у них это получается не хуже, чем у их предшественников с ружьями и поплавками. Но всё, что я пытаюсь сейчас изложить на терпеливых листах бумаги - было. Это – достоверный факт, как и то, что я сижу сейчас у своего секретера.
Автор.
Далёкий 1965 год. Настолько далёкий, что сейчас и не верится, что он был и что моё автоначало таким и было. Хронологию подробностей даже пришлось восстанавливать в голове с помощью моего «начальника штаба» -- жены. Но (справедливость восторжествовала!) всё вспомнилось. Только я не уверен, что хватит терпения изложить полностью и понятно.
Гл. 1. Радость покупки
Итак, апрель 1965 года. Мы – в Польше. Жена начала педагогическую деятельность в вечерней школе. Предыдущая «химичка» преподавала Менделеева не по своему профилю, да и очень слабо. Приезжая школьная комиссия уволила её и упорно наседала на меня «Ищите химика!» А где я (в то время молодой замполит) найду? О Виктории я и не думал, мысль даже не возникала, что она может устроиться на работу, тем более преподавателем в школе. Кто-то подсказал председателю комиссии, что моя жена – химик. Эта фурия ворвалась ко мне, и я еле увёртывался от этой амазонки в собственном кабинете и не мог ничего ответить на её боевой клич: «Ты что жену прячешь?» Короче говоря, Вита стала преподавать в старших классах окислы-закиси-щёлочи. Конечно, денег она получала меньше, чем тратила на капроны (как опыт, так нужны новые чулки – брызги съедали), но морально… Превратилась из Виты в Викторию Александровну… Очень удачное назначение; мы оба были довольны. Попутно замечу, что школа стала расширяться и рейтинг (жаль – тогда этого слова мы не знали) Виты неуклонно рос. Да и я времени зря не терял – в замполитстве «заматерел». Стали мы видной на весь гарнизон и «весомой» парой. К тому же (ты помнишь?), мы были молоды, здоровы, красивы и оба высокого роста.
Валерка ходил во второй класс, Олег по-прежнему лазил по свинарнику, складу пиломатериалов, где они устроили свой «штаб», по аэродрому, морю и т.п.
На мою статью, направленную вместе с рапортом о допуске к экзаменам на зачисление в Монино адъюнктом – ни ответа, ни привета. Значительно позже, мой «папа» -- Начальник политотдела дивизии полк-к Малиновский Н.Ф. признался, что положительный ответ из академии он «заморозил» у себя: ему спокойней было на «фланге дивизии» иметь меня, чем бог знает кого.
И вот решил я взять отпуск в апреле и съездить в Монино лично.
Один. В Москве. Вялую попытку «пробиться» в адъюнктуру академии закончил быстро и примчался в Харьков. Сейчас взвешиваю и оцениваю: хорошо, что в адъюнктуру толком не пытался «проникнуть» -- многое бы прошло мимо меня, многого бы не увидел, а главное – не достиг бы пика лётного совершенства (впрочем, и это потом оказалось нужным только мне, только удовлетворить своё тщеславие).
Один в Харькове. Надолго меня хватит? Конечно, нет. И решил я слетать к давнему другу Борису во Фрунзе, всё равно делать нечего.
Билет, самолёт и – под крылом чарующе прекрасный хребет Киргизского Ала-Тау. Не буду я его описывать, т.к. всё равно я – не Рерих. Только он смог достойно воспеть красоту, обаяние и величие этих молчаливо -- неподвижных великанов в белоснежнейших чалмах, оттенённых тёмно-голубыми складками ущелий.
Фрунзе. Тогда ещё Фрунзе… Густая зелень (да, в апреле уже – густая зелень), векового карагача, фруктовых деревьев, мелодично журчащая ледяная вода в многочисленных, обрамляющих тротуары и улицы, арыках, бурное цветение всего, и это -- на фоне таких, колдовски прекрасных, гор. Простите, повторюсь: глаза от них оторвать трудно. Смотрел бы и смотрел… Солнце печёт не на шутку, днём уже жарко.
150 км автобусом или поездом – не помню, но «международным», т.к. Луговая, где служил Боря, в Казахстане. Свалился к ним «как снег на голову»: Аннушка, как и всю жизнь, преподавала в школе, а Борис много летал (учил африканских и ближневосточных лётчиков). Лётный сезон в разгаре.
-- Ладно,-- думаю,-- побуду несколько деньков, наговоримся вволю и помчусь в Европу, домой, к своим. Соскучился уже.
Конечно, в первый же вечер Боря показал мне свою радость: только что купленный «Москвич – 403 экспортный». Новенький, запахи краски ещё забивают все остальные, всё работает, всё слушается руля, педалей… Чудо, а не машина! Аж завидно стало… Дал он мне попробовать «порулить» на этом красавце (водить я умел, но ни прав на вождение, ни никакого опыта у меня не было). Покатались мы с ним, рассказал я ему, что у нас было несколько попыток купить машину, но или не удавались, или мы не слишком решительно старались, а теперь, за границей, никак не приобрети машину, а хочется.
Развернулись в сторону гаража, а навстречу нам идёт точно такой же «Москвич», только чуть темнее оттенком.
-- Вот,-- говорит Боря,-- Андрей покупал машину вместе со мной. Но перевели его в Алма-Ату, дают ему квартиру; теперь жена требует мебель, а ему нужно ещё долги за машину вернуть.
-- Боря, разворачивайся за ним!
Подъезжает Андрей к дому – мы тут же.
-- День добрый! Познакомься, мой друг… Пошёл слух, что ты «Москвича» продаёшь, а Игорь может купить.
-- Ничего я не продаю. Это вот она… (кивок в сторону дома).
Ага, думаю, на этом можно сыграть. Мигнул Боре, а у него в багажнике есть «на аварийный случай» заполненная стеклотара. Сели за столик под навесом, жена принесла «загрызть» выпивку и сразу, уловив ситуацию, ожесточённо вклинилась в беседу.
-- Конечно, продаёт. Уезжаем – долги отдавать надо? Должен! А въедем с детьми в голые стены? Хоть как-то квартиру обставить… Продаёт «Москвича»!
Наслушавшись семейных прений и не получив внятного (не мудрено!) ответа, мы поставили Борину машину в гараж и пошли домой.
Утром Аннушка – в школу, дети – в школу, Боря на службу, а я решил посмотреть хоть издали на «свой» «Москвич». Подхожу к дому, а там Андрей возится с дверкой машины. Смотрит на меня удивлённо, не узнаёт.
-- Привет, Андрей! Чем занят?
-- Да вот дверка…
-- Теперь уже я буду возиться с ней. Тебе-то зачем? Отдыхай!
-- А при чём тут Вы?
-- Мы же вчера договорились, что я покупаю…
-- Ничего я не продаю.
Примчался Боря, а я ему… И опять мы вогнали Андрея в «наркотический сон»… Сам виноват: лучше бы сразу согласился.
Дал домой, в Бабаи, телеграмму: «Срочно пришлите деньги» (с собой было недостаточно).
Так и держал Андрея все дни его короткого отпуска «в наркозе», и провожал его в Алма-Ату, пока он перед отходом поезда с трудом не икнул жене: «Принесёт Игорь деньги, дай ему техпаспорт и «Москвича».
Дождался телеграфного перевода. Отнёс бывшей владелице «Москвича», как и договаривались, магазинную цену – 4000 руб. Вручила она мне техпаспорт, ключи от машины:
-- Забирай!
-- Спасибо!
И -- к Борису.
-- Не волнуйся. Оформим.
В свободное для Бори время, сели в его «Москвич», заехали в сельпо, где загрузились водкой, и поехали на «трассу»: через Луговую проходило напряжённое шоссе Фрунзе – Джамбул. На холме, возле шоссе, видна одинокая фигура. Так, внимательно глядящим вдаль, обычно изображали Петра 1, прорубившего окно в Европу. Небольшого роста, плотный, лицо сине-фиолетового оттенка, мл. лейт-т милиции следил за порядком на вверенной ему трассе. Рядом стоял чёрный мотоцикл с коляской. Боря -- мне: «Это он».
Подъехали, выключил Боря мотор, подходим к нему сзади.
-- Здравствуйте, Иван Иванович!
Ни один мускул его не дрогнул, не раздалось ни звука. Стоит, как истукан, нас не видит и не слышит.
-- Есть дело.
Тут Его Величество Иван Иванович, даже не посмотрев на нас, энергично пошёл к мотоциклу и стал его запускать.
-- Скорее!
Мы с Борей прыгнули в машину и помчались за ним. Он во двор и мы тоже. Из избы вышла хозяйка, мы поздоровались и – за ним в хату. Он за стол и мы за стол. Хозяйка поставила три миски, три стакана, положила три ложки и полезла в печь за горшком щей. Боря наполнил стаканы. Его Величество Иван Иванович (всё молча: ни слова, ни жеста, ни взгляда в нашу сторону) вылил содержимое в себя и взялся за щи. Боря опять наполнил его стакан (мы-то только пригубили). Он снова вылил стакан в себя, дохлебал щи, сытно отрыгнул.
-- Что за дело? – услышали, наконец-то его голос.
-- Андрей продаёт «Москвича», а мой друг хочет его купить и увезти в Польшу.
-- Завтра в 10.00
-- Спасибо, Иван Ива…
Но говорить было некому: Его Величество мл. лейт-т милиции уже мчался на мотоцикле к своему холму «бдеть порядок на вверенной ему трассе», изображать монумент величайшему мыслителю и преобразователю России Петру Великому.
Завтра, ровно в 10.00, стучу в дверь Начальника ГАИ Луговского района. В руке техпаспорт с вложенной в него купюрой в 100 рублей.
-- Ну, кто там?
-- Иван Иванович, Вы вчера говорили прийти к 10 часам.
-- Положи.
Положил я на стол техпаспорт и вышел. Сижу, жду. Через некоторое время Иван Иванович вышел куда-то из кабинета, через 5 минут вернулся.
Стучусь к нему.
-- Ну, кто там?
-- Иван Иванович, Вы…
-- Возьмите свой паспорт.
-- Спасибо!
Вышел, купюры нет, а в графе «Особые отметки» читаю: «Автомашина «Москвич – 403 Э» кузов №…, двигатель №…, цвет серый продана в Луговском комиссионном магазине Теряеву И.В.» Дата, подпись, печать.
Ну, кто в какой-то Польше знает, что такого магазина в Луговой никогда не было, да и сейчас, наверняка, нет. Продан «Москвич», увезен и -- концы в воду.
Осчастливленный владелец «техники повышенной опасности», бреду к Боре с размышлениями о том, как доставить её в Европу.
На пути попадается сельпо. «Кстати, думаю, нужно Боре сделать какой-нибудь подарок в честь нашей встречи». Смотрел-смотрел и решил: «Заверните мне это ружьё».
Рад был Боря такому мужскому подарку. Не знаю, сохранилось ли оно у него, но тот охотничий складной нож, что Боря подарил мне, ездит остроотточенным в перчаточном ящике (бардачке, как его называют шофёры) со мной уже «пятую машину». Наездил со мной ужас сколько тысяч километров, побывал со мной в разных автопутешествиях и автопеределках и не раз выручал в неожиданных ситуациях. И каждый раз, глядя на него, я вспоминаю Борю, Луговую и моё автоначало.
Дома Боря твёрдо сказал: «Отправим!» Конечно, отправим. А куда деться?