Дом офицеров Гроссенхайна
Сохранился в памяти один эпизод из времени службы в Германии.
В центре города Гроссенхайна красовался большой Дом офицеров. Возвышалось величественное здание над красивым каналом, к нему сходились ухоженные аллеи. В этом помпезном трёхэтажном здании и до войны был немецкий клуб для офицеров крупной авиабазы. В нём размещались киноконцертный и танцевальный залы, музыкальный салон, охотничий холл, биллиардная, ресторан, библиотека, классы, тир, гардероб. Все помещения богато и со вкусом обставлены, украшены картинами, устланы коврами. Лучший Дом офицеров Группы войск.
Обслуживала Дом офицеров отдельная воинская часть с лекторами, пропагандистами, музыкантами, переводчиками. Были и вольнонаёмные немцы – в ресторане, в тире, уборщицы и пр.
Но вот беда: стали солдаты этой части появляться «под градусами». «В центре города, относительно свободны, вот они и…», – подумал их командир. Решил он не выдавать на руки своим срочнослужащим получку: заставлял их расписываться в ведомости, а деньги хранил в сейфе. Идёт солдат в увольнение, просит марки, а командир ему вопрос: «Что думаешь купить? Это стоит столько-то марок. Возьми. Остальные твои деньги у меня». Ограничил, но проблема не пропала, всё та же картина: выпивают. Поручил кому-то проследить за личным составом. Довольно скоро наблюдение установило: солдаты поодиночке перед обедом и ужином ходят под лестницу. На второй этаж дома вела помпезная лестница, а на первом этаже пролёт её сбоку был красиво зашит, но в этой переборке обнаружили малозаметную дверь, в каморке за которой уборщицы-немки хранили швабры, вёдра, тряпки и пр. Вот солдатики и наведывались регулярно под лестницу, а, выйдя оттуда, «ловили кайф». Установив этот факт, командиры – в кладовку, а в её стене дверь, заставленная инструментом уборщиц. За этим тайным входом лестница вниз, и в громадном подвале….Срочно вызвали сапёров-минёров, врачей и давай выгружать, актировать и передавать в военторг горы хранившихся со времён второй мировой войны столового хрусталя, фарфора, серебра и массу запылённых бутылок с винами, коньяками и т.д. Очевидцы рассказывали, а нам не верилось, что такая масса добра совершенно спокойно, на глазах у всех хранилась десять лет.
Об этом событии кто-то рассказал Олегу по телефону (наше звено в тот день дежурило на аэродроме), и мы размечтались, как бы мы в том подвале…
А душа заместителя командира полка Аветисяна не смогла удержать его дома, и он, схватив громаднейший чемоданище с тремя ручками (такие мы называли «Смерть носильщикам»), помчался в Дом офицеров и нагрузил его разными бутылками. Счастливым он поднимался по лестнице с дорогой и жутко тяжёлой поклажей. Но не зря же говорили, что «радость лётчика коротка, как детская рубашка». Так и у нашего знаменитого пилотяги, Артавазда Саркисовича: до полного счастья ему оставалось подняться на три ступеньки, но… замки чемодана не выдержали, он раскрылся и… жене Аветисяна пришлось мыть три пролёта лестницы и собирать кучу осколков, а сам Артавазд Саркисович, несмотря на железные нервы, позволявшие ему быть королём воздуха, болел нервным расстройством три дня.
