3. ГОРОДОК В СТЕПИ
На станции Эмба состав стоял минуты две. Мы знали о короткой стоянке и, простившись с геологами, заранее собрали вещи и вынесли их на площадку. Я тащил рюкзак, который по армейской привычке и на смех туристам, звал вещмешком. Тарханов волочил чемодан. Зачем ему понадобился такой большой чемодан, мне было не понятно. Станция представляла собой старое деревянное строение, хотя мы совсем недавно проезжали станции с приличными кирпичными вокзалами. На вокзале кроме кассы, нескольких деревянных стульев и буфета, ничего не было. В буфете продавали бутерброды с засохшим сыром и подозрительной колбасой.
Рядом с вокзалом располагалась площадка, где останавливался транспорт. Недалеко находились несколько глиняных хижин, кажется, без окон. У дверей, прямо на нагретой солнцем земле играли голопузые детишки. Вскоре на площадке остановился газик. Из него вышли три человека и присоединились к нам. Судя по их разговорам, они тоже ждали автобус до военного городка.
Подъехал новенький зеленый небольшой автобус. За рулем сидел молодой солдат. Мы залезли в автобус, он тронулся, проехал пыльные улицы поселка и выкатился на асфальтовое шоссе. Светило жаркое солнце. На небе - ни облачка. Вокруг голая ровная выжженная степь с клочками рыжей сухой травы. Минут через сорок на горизонте, как из-под земли стали вырастать силуэты построек, хорошо различимых на фоне прозрачного голубого неба. Постройки медленно росли и вскоре превратились в пятиэтажные, жилые дома. Как потом я узнал, это были ДОСы - дома офицерского состава.
Перед въездом в поселок находился контрольно-пропускной пункт (КПП) со шлагбаумом. Солдатик проверил наши паспорта и командировочные документы. Автобус въехал в городок. Все улицы были покрыты бетоном. Росли хилые деревца, травы не наблюдалось. Почва глинистая, растрескавшаяся от жары. Автобус подъехал к пятиэтажному дому хрущевской постройки, это - гарнизонная гостиница. Напротив, через улицу - другая гостиница, принадлежащая свердловчанам - фирме Люльева. Они здесь испытывали свои ракеты. На этой же улице располагалась двухэтажная столовая и штаб войсковой части: белое четырехэтажное здание. Рядом со штабом - вычислительный центр.
Мы с Тархановым поселились в гарнизонной гостинице в двухместном номере на третьем или четвёртом этаже, точно не помню. Я отметил, что служащими гостиницы работали женщины с европейскими лицами. Даже среди уборщиц, местных жителей не было. Тарханов задвинул свой чемодан в шкаф и подошёл к окну. На пустыре, расположенном сразу за гостиницей, группа молодых людей гоняла ногами мяч. Тарханов оживился: "Знакомые все лица! Все из НИИ-20. А вот и Марат бегает! Давай сходим в магазин, купим чего-нибудь пожрать и пару бутылок", - сказал Тарханов. - "Марат, правда, альпинист и совсем не пьет, но остальные ребята из теоретического отдела Осипова и радисты Шишова - вполне нормальные люди. Могут выпить сколько угодно. Их тоже пригласим, только вот бутылок, пожалуй, надо взять не две, а пять", - продолжил Игорь.
Мы наскоро разобрали вещи, расставили в тумбочках принадлежности, развесили в шкафу одежду, вышли из номера в коридор и стали спускаться по лестнице. На втором этаже встретили поднимающегося навстречу парня в майке и спортивных штанах. Он двигался по ступенькам очень тяжело, согнувшись пополам держась за живот. Мы с Тархановым прошли мимо. Тарханов толкнул меня локтём. "Это Марат", - сказал он. Мы в нерешительности остановились. Вроде бы, чего приставать к человеку, когда у него "схватило" живот. Доберётся до туалета сам и приведёт себя в порядок. Потом, как по команде, разом повернулись, бросились вверх по лестнице вдогонку за Маратом. Подхватили его под руки и довели до номера. Марат успел сказать, что у него сильно болит грудь.
Мы положили его на кровать. "Беги в санчасть. Где она находится, спросишь внизу у дежурной!", - крикнул Игорь. Я кубарем скатился по лестнице, нашёл медсанчасть, она располагалась совсем недалеко. За столом сидел старший лейтенант. Я, заикаясь, сообщил ему, что нашему сотруднику очень плохо, нужна срочная помощь: "Он тут недалеко, в гостинице". Лейтенант ответил, что скорая помощь отъехала. "Вот приедет, я сразу её пришлю", - добавил он. "Зачем ждать "скорую", тут добежать - совсем не далеко!" - сказал я, и стал его уговаривать, что дело очень серьёзное, и хорошо бы он сам подошёл. "Врач уехал вместе со "скорой", а я не могу отойти - дежурю", - ответил офицер. Я постоял в растерянности около него, помялся и побежал назад.
Когда я прибежал в номер, Марат был без сознания. Рядом стоял Игорь и ещё какие-то люди. Когда минут через пятнадцать, приехали врачи с какими-то чемоданчиками, Марат уже умер. На его руке в оглушительной тишине на всю комнату громко тикали часы, которые в начале дня он завел своей рукой, не подозревая, что заводит часы в последний раз. Мне пришла в голову глупая мысль, что вот часы, движимые его энергией, тикают, пока ещё "живут", а его самого уже нет. Смерть так близко я видел впервые. Как все просто - был человек, и не стало!
Ко мне подошёл расстроенный старший лейтенант, которого я не смог убедить поспешить на помощь. Он говорил что-то в своё оправдание. Я не слышал. Врач в белом халате сказал, что смерть произошла, очевидно, из-за отёка легких, вызванного закупоркой аорты. Наверное, из-за тромба. "Впрочем, вскрытие уточнит причину", - добавил врач. Мне стало страшно: вот так и живём, чего-то хотим, переживаем! А что случится с нами через час, нам не известно. Тромб! И всему конец!
Кто-то из присутствующих сказал, что если диагноз подтвердит наличие закупорки аорты, то спасение было бы возможным только в случае проведения операции в первые пятнадцать минут после начала закупорки, т. е. у Марата не было шансов на продолжение жизни. Скорее всего, именно это мне хотел объяснить старший лейтенант. Я подумал, что старший лейтенант не поспешил на помощь, так как имел свой "большой опыт". Он, скорее всего, подумал, что кто-то из инженеров в очередной раз допился "до чертиков". Страшно всё это!
Свободное копирование
