Снова бесконечная беготня по Москве, и снова неожиданное разрешение от бремени. Этажом выше в нашем подъезде в Трубниковском доме жила Фания Григорьевна Гинзбург. Работала она в Институте переливания крови, переименованном впоследствии в Центральный институт гематологии и переливания крови Минздрава СССР. Она дружила с мамой и слышала о моих мытарствах. Сын Фании Григорьевны погиб на фронте в начале войны, и ко мне она относилась словно к своему сыну.
Фания Григорьевна, не имея ничего общего с профилем моего образования, вдруг вспомнила о подруге, которая была близка с И.С.Шкловским. Шкловский работал в московской астрономической Мекке -- Государственном астрономическом институте имени П.К.Штернберга МГУ: центре московской астрономии, о котором я даже и мечтать-то не смел.
ГАИШ -- один из нескольких научных институтов МГУ наподобие НИИЯФа (Научно-исследовательского института ядерной физики) или Института механики. Он состоит из двух как бы переплетенных между собой структур: собственно исследовательского института с несколькими отделами и лабораториями и Астрономического отделения МГУ с несколькими учебными кафедрами.
Подруга Ф.Г.Гинзбург рассказала Шкловскому обо мне. Шкловский пошел к своему бывшему сокурснику и сотруднику ГАИШа Юрию Ивановичу Продану (1922-2005). Последний пригласил меня в ГАИШ на беседу. Я ему подошел по всем статьям (кроме пятого пункта, разумеется).
Ю.И.Продан был руководителем группы исследования колебаний широт и имел неразрешимые кадровые проблемы. Наблюдения широты -- это астрометрия, самая занудная и рутинная часть современной астрономии. Студенты ГАИШа на астрометрию никогда не шли и теперь не идут, они идут на модную астрофизику или звездную астрономию. А я в МИИГАиКе имел именно астрометрическую подготовку. Меня не надо было ни учить, ни переучивать. Юрий Иванович Продан двинулся к зав. кафедрой астрометрии, секретарю партбюро, колоритному персонажу ГАИШа, профессору Константину Алексеевичу Куликову (1902-1987) в просторечии именуемому "дядей Костей". Так его называли заглаза все от мала до велика.
Был "дядя Костя" широкой души костромским мужиком, рабфаковцем. По партийной разнарядке пришел в 1930 г. в МГУ, да так здесь на всю жизнь и осел. В 1935 г. получил диплом Мехмата. В 1938-1945 и 1951-1955 гг. занимал пост зам. директора ГАИШа по научной работе. С 1948 г. -- профессор Механико-математического факультета МГУ, в 1953-1965 гг. -- зав. кафедрой астрометрии и зав. Астрономическим отделением ГАИШа. С 1951 г. -- зам. главного редактора "Астрономического журнала". За свою недюжинную административную хватку дядя Костя пользовался среди руководства ГАИШа непререкаемым авторитетом. Любил рассказывать притчи. Как тогда было повсеместно распространено, чужими руками много писал.
В годы войны дядя Костя руководил Службой времени ГАИШа и был эвакуирован с ней в Свердловск. После войны настал момент ее оттуда вызволять, а как вернуть ее обратно в Москву никто не знал. Дядя Костя поехал в министерство. Видный чиновник обещал ему написать письмо. Дядя Костя смутился: "Зачем самому писать? А помощники-то на что?"
Тут опытный бюрократ ему и растолковал. Есть, дескать, письма, которые должен понимать и пищущий, и читающий. Это напишет любой дурак. Есть письма, которые должен понимать пищущий и не понимать читающий. Их пишет мой помощник. А есть письма, которые не должен понимать ни пишущий, ни читающий. Такие письма пишу я сам.
Поучительный рассказ. Такими историями дядя Костя был напичкан.
Услышав мою неблагозвучную фамилию, дядя Костя Продана высмеял, но тот вдруг взорвался, стал топать ногами и кричать, даже перейдя с дядей Костей на ты вместо вы. "Наблюдать на зенит-телескопе некому, в кои-то веки нашелся годный наблюдатель, а тут ты, дядя Костя, не хочешь пальцем о палец ударить. Если не пристроишь его к нам на работу, иди и наблюдай сам!" Дядя Костя не любил криков и напрягся.
Проблема заключалась в том, что при активном участии Шкловского в 1956 г. ГАИШ -- чтобы выпятить роль астрофизики и акцентировать физическую компоненту астрономического образования -- был переведен с Мехмата университета на Физфак. На фоне математиков, астрономы с их телескопами и лабораторным оборудованием были, так сказать, экспериментаторами, "первыми парнями на деревне". На Физфаке они оказались последними. Более того, Физфак был тогда едва ли ни самым твердолобым факультетом университета. Физфак вел оголтелую борьбу с физиками из Академии наук в период пика атомного проекта. Символическим стал факт, что Физфак забаллотировал на должность профессора факультета даже академика Л.Д.Ландау.
Думаю, что есть историческая закономерность. Если какая-то группа лиц вдруг оказывается выделенной и кристаллизуется в одном месте, в другом месте возникает концентрация людей, исповедующих другие принципы. Возникает, своего рода, социальная сепарация. Так получилось, что физикам нерусской национальности не чинили специальных препятствий при приеме в Академию наук, тогда как на Физфаке МГУ вышло наоборот.
Перевод университетских астрономов на Физфак во многих отношениях не сыграл ожидаемой положительной роли. Как позднее частенько любил говорить Шкловский, за что боролись, на то и напоролись. Вакансия Продана была именно на Физфаке. О том, чтобы зачислить меня на Физфак, не могло быть и речи.
Дядя Костя убедил дирекцию перевести на Физфак гаишевскую лаборантку Милу Басурманову (Людмилу Павловну Басурманову-Грибко), накинув ей к зарплате несколько рублей. А меня взять на освободившуюся должность старшего лаборанта непосредственно в структуру ГАИШа. Такое зачисление шло без согласования с Физфаком, и влияние дяди Кости в ГАИШе было для этой цели достаточным.
Главное управление геодезии и картографии (ГУГК) с охами и ахами снова перераспределило меня, на этот раз не в Академию наук, а в МГУ.
Заведующей отделом кадров ГАИШа была Елена Андреевна Сорокина -- вдова лидера ГАИШевских гравиметристов профессора Л.В.Сорокина (1886-1954). Она тотчас дала мне наглядный пример советского права. Ничтоже сумняшеся, сожгла мою трудовую книжку из Лаборатории вулканологии и открыла новую. До чего же весомо было слово дяди Кости! Эпизод с С.И.Набоко навсегда исчез из моей трудовой биографии. Таким чудом, изначально по протекции И.С.Шкловского, в начале 1960 г. я приступил к работе старшим лаборантом кафедры астрометрии ГАИШ МГУ с окладом 83 рубля в месяц. Был я на новенького определен материально-ответственным лицом. По общественной же линии был вскоре избран секретарем комсомольской организации, которая объединяла и студентов, и сотрудников.
Свободное копирование
