Год моего рождения -- 1937 -- был для страны особенно кровавым даже на фоне предшествующих несчастий: тридцать седьмой стал синонимом сталинского "Большого Террора". Каждодневно с наступлением ночи по городам и селам неоглядной державы в любую непогоду расползались "черные воронки". Папа ложился спать, собрав на случай прихода НКВД смену чистого белья. Будучи всю жизнь беспартийным, он работал тогда непродолжительное время в отделе литературной критики центрального органа партии газеты "Правда", кругом сажали знакомых. Справедливости ради замечу, что, насколько мне теперь известно, национального привкуса аресты 1937 г. как будто бы не имели. Людей брали и расстреливали по иным признакам, иногда профессиональным, как сотрудников "Истории гражданской войны", но чаще просто для галочки об исполнении квоты: для НКВД партийные лидеры спускали нормы по разоблачению "врагов народа". По всей стране царили страх, недоверие друг к другу и доносительство.
Словно гноем из чудовищного фурункула, Москва полнилась слухами о врачах-кровопийцах, убивающих новорожденных. Роженице трудно было не поддаться общему смятению. Согласно месту жительства в центре города, мама должна была рожать меня в роддоме No 7 имени врача Григория Львовича Грауэрмана (1861-1921). Сегодня о нем основательно подзабыли, но до революции Грауэрман, выпускник Московского университета, был известным акушером и организатором родовспоможения; думаю -- земским врачом. Он бессменно руководил открытым по его инициативе городским родильным домом имени купца С.В.Лепехина и первой в России больницей имени Л.И.Тимистера для послеродовых заболеваний (в дальнейшем -- Московский областной научно-исследовательский институт акушерства и гинекологии).
Родильный дом имени купца С.В.Лепехина был переименован советскими властями в роддом имени врача Г.Л.Грауэрмана. Он располагался в щегольском особняке невдалеке от слияния Поварской (тогда уже улицы Воровского) с Арбатом. Здание каким-то чудом уцелело по сию пору и выходит нынче фасадом на Новый Арбат подле ресторана "Прага". Городское родовспомогательное заведение поблизости от Кремля числилось привилегированным, и, гласила молва, могло быть особенно привлекательным для вредителей-детоубийц. Вообще-то там благополучно увидели свет сотни будущих московских знаменитостей, но мама не решилась сунуться в этот роддом и предпочла рожать меня прямо в своей комнате в коммунальной квартире по адресу: Трубниковский переулок, дом 19, квартира 31. По прихоти судьбы, этот длинный московский переулок -- Трубниковский -- не исчез под безликими бетонными коробками безжалостно прорубленного Хрущевым через историческую застройку центра города Нового Арбата, а был только разрублен на две части. Диву даешься, что в своей истории после революции этот переулок даже ни разу не менял названия.
Свободное копирование
