Взрыв такой же мощной бомбы мы испытали ещё раз. Если от нашего окопчика до взрыва у гестапо было метров 700-800, то до места взрыва на улице Тельмана было метров 150-200. И взорвись эта бомба на поверхности, как предыдущая, наш окоп могло засыпать землёй и мусором сметённых строений, древесиной скошенных садов. Но пятисотка ушла глубоко в землю, и взрывная волна ушла вверх, в небо. Нас вдавило с наших наблюдательных точек вглубь окопа, от резкого встряхивания качнулись стены, не выдержало и местами обвалилось перекрытие.
Народ бросился наружу, топча застрявших у входа, то есть нас. Почти полчаса выскочившие находились в пыльном облаке, а сверху падали комки глины, земли и бог знает ещё чего. Гадали, куда попало, не в наш ли дом? Но дом стал вырисовываться из пыли, за ним второй. Потом стал просматриваться и третий каменный дом, выходящий фасадом на улицу Тельмана.
Там на улице, чуть в стороне, слышались крики, треск мотоциклов, позже – урчание машин. Это было совсем рядом, но взрослые пресекли нашу попытку разведать. Пошли уже поздним утром, когда шум машин утих.
Бомба взорвалась в углу обширного двора, частично разрушив два деревянных двухэтажных дома. Двор был обрамлён громадными липами, дальний угол его занимали сараи. Один из них был приспособлен под гараж – просто убрана была стена, выходящая на двор.
Во дворе у немцев был продовольственный склад, в одном из домов размещалась контора и охрана, остальные строения были забиты мешками и ящиками с продуктами – ребята не раз видели, как разгружались автомашины.
Зрелище нас ошеломило: выкорчеванные липы перегородили улицу, уцелевшие стояли не только без листвы, но даже без веток кроны, обглоданные до белой древесины, ободранные и расщепленные. На месте, где они росли, возник высокий вал из глины и песка.
Мы взобрались на вал – он окольцовывал глубокую воронку с почти отвесными стенами; воронки такой глубины я ни до, ни после не видел. Дно её было уже покрыто водой. А ведь в ближайшем колодце до воды было 10 - 15 метров. Какая же здесь глубина?
Гараж и сараи были смяты и погребены под земляным валом. В углу бывшего дворика вал был уже частично раскопан, там копошилось несколько человек – сбрасывали землю вала в воронку. От подошедших ребят с соседних улиц мы узнали, что раскапывают засыпанное землёй бомбоубежище – там прятались от бомб солдаты охраны склада и несколько жителей соседних домов.
Солдат уже достали и увезли, достают остальных. Мы обошли вал по соседнему участку, подошли к раскопанному бункеру. На земле лежали две женщины и девочка моего возраста. У всех синие лица, но никаких заметных повреждений – просто они задохнулись в заваленном бункере.
Рядом кто-то рыдал, кто-то по-деревенски причитал, спрашивая, зачем они ушли на эту ночь из своего подвала в этот «надёжный» чужой бункер. Получалось, что они впервые за время бомбёжек ушли сюда прятаться, сами ушли за своей смертью.
Зрелище не из приятных, я ушел – сочувствовать горю родственников погибших я ещё не научился. Или уже не умел – видел такое уже десятки раз – огрубел душой.
Немцы ещё продолжали вытаскивать из порушенных складов остатки мешков и коробок и грузить на подъезжающие машины, нас в эту зону не допускали. Когда они закончили, ребята с соседних улиц подмели подчистую всё просыпанное и разломанное.
После этой ночи и разговора с родственниками погибших женщин (они оказались знакомыми) бабушка перестала ходить в укрытие, а с ней и мы с сестрой.
– Чему быть – тому не миновать! – решила она, полагая, что толстые кирпичные стены «фунтикова» дома – лучшая защита от бомб, упавших рядом, а от прямого попадания не спасёт ни что.
Мы были лишены самого интересного – наблюдения за ночным небом. Но бабушка была непреклонна – «погибать, так вместе!» Нашему примеру последовали все жильцы дома.
Убежище перестало существовать. Над ним соорудили будку общественной уборной – зачем пропадать яме? Эта разгороженная щель ещё пригодится осенью 43-го – в ней будут прятаться от угона в Германию.
Но и толстые стены старинных домов не всегда уберегали. Как-то на рассвете мы с Васькой оказались на Московском шоссе у старинного кирпичного здания. Когда-то это был костёл, но ещё задолго до войны здание приспособили под мастерские. Немцы тоже его использовали для ремонта автомашин.
Ночью костёл выгорел и находящиеся внутри не смогли спастись – железные двустворчатые ворота оказались подпертыми свалившимся на них деревом, подрубленным взрывом бомбы.
Это была кассетная бомба – воронки от её «подружек» располагались по прямой линии поперёк шоссе. Последняя бомба из этой кассеты и зажгла костёл, пробив его крышу. А предпоследняя подпёрла дверь, заодно убив ефрейтора, непонятно почему оказавшегося снаружи, возле дверей.
Вокруг никого не было, и Васька вытащил из кобуры ефрейтора пистолет. На ближайшем пустыре мы его спрятали. Любопытство потянуло нас назад – посмотреть, что же случилось внутри?
Когда мы вторично подошли к костёлу, дерево было уже сброшено в сторону и двери распахнуты. Рядом стояла медицинская карета, трупа ефрейтора не было. Видимо, погрузили в карету.
Внутри чернели остовы нескольких машин, обгоревшие бочки, какие-то станки и механизмы вдоль закопченных стен. Все это было погребено под толстым слоем пепла от рухнувшей вниз и сгоревшей дотла крыши. Огонь внутри бушевал с такой силой, что превратил в пепел не только балки, но и кровельное железо.
Над грудами пепла, как бы прислонясь к остовам машин, торчали верхние части тел сгоревших. Ещё несколько тел засыпанных пеплом угадывалось на полу. Кто это был, немцы или окрестные жители, приходившие в костёл спасаться от ночных бомбёжек – неизвестно. Говорили, что на ночь в костёле оставалось три-четыре механика, возможно, и не немцев, а чехов, словаков или поляков – из них большею частью комплектовались тыловые вспомогательные части.
Долго глазеть на этот ужас нам не дали. Подъехавшие на автобусе солдаты, быстро очистили вход в бывший костёл, давший последний приют двум десяткам человек. Мы и не собирались долго там толкаться, мне хватило и одного взгляда внутрь. Хватило, чтобы на всю жизнь запомнить эти торчащие из пепла белые, со следами копоти, торсы и шароподобные головы.
После ходили слухи, что всех погибших хоронили в одной братской могиле, но мы этому не поверили – немцы всегда хоронили каждого солдата в отдельной могиле и непременно ставили берёзовый крест с водружённой на нём каской. Думаю и в этом случае они смогли опознать трупы своих солдат и захоронить раздельно. А всех русских, естественно, в общей яме. И без крестов и надгробий.
Немецких кладбищ в городе было несколько. Все они располагались вблизи госпиталей на открытых ровных площадках или заросших сосной пригорках. Я не люблю кладбищ, всегда их стараюсь обойти, поэтому самолично видел и помню только три: одно у Вознесенской церкви возле старинного городского кладбища, второе рядом с еврейским кладбищем, третье – на заросшей сосной горке у Брянского шоссе. Были ещё кладбища в районе Юрьевой горы и «Гнутаря», возможно, ещё где-то, но я их не видел или не запомнил. На этих кладбищах были захоронены умершие в госпиталях и немногие жертвы бомбёжек и партизанских диверсий в дальних окраинах района. Полагаю, эти кладбища считались временными, покойники подлежали перезахоронению, иначе, почему кресты делали из берёзовых стволиков, разрушающихся через три-четыре года?
Впрочем, простояли они ещё меньше. Ко Дню Победы в городе не осталось не только белых крестов над могилами, но и самих могил – кладбища были снесены. А каски растащили ещё осенью 43-го, повыдергав заодно и кресты. Не знаю было ли на это указание властей или инициатива жителей. Одно знаю точно – разрешение на распашку бывших кладбищ и строительство на этих местах могло дать только руководство горисполкома – самозахват земли в те времена был немыслим. Сейчас над могилами частные дома и огороды.
Ночные бомбёжки продолжались всё лето 42-го года и реже зимой, а с весны 43-го нередки были и дневные налёты. По ночам мы уже никуда не уходили, отсиживались в доме и однажды я проснулся на печи только при попадании бомбы в дом. Это была небольшая бомбочка, которая разорвалась на чердачном перекрытии, разворотила стропильные балки и матицы, и пробила в потолке дыру метр или полтора в диаметре. Осколком в ногу была ранена девушка из угловой квартиры. Кажется Зоя Захаренкова, если я не путаю её имя и фамилию. Этой девушке и после не везло – катались с Юркой Васиным на мотоцикле и налетели на перекладину, обозначавшую ремонтные работы; Юрка успел пригнуться, сидевшая сзади Зоя ударилась в брус головой. Травма, к счастью, оказалась не смертельной. Среди взрослых бытовало мнение, что Юрка сознательно налетел на это ограждение, уж очень нехорошая слава у него была.
Свободное копирование
