Месяц ноябрь начался у нас мраком, мглою и такими дурными и мокрыми погодами, что дороги от того так, испортились, что до Тулы принуждено было дни два ехать. К таковому скучному времени присовокупилось еще и то, что мы 6 числа получили уже и достоверное известие о том, что директор к нам жить будет и что ему волости наши действительно вверены в такое полное управление, в каких были они у князей Гагариных, и что именной указ о том уже подписан. Ко мне писал о том с бывшим в Туле секретарем моим Щедиловым зять мой Шишиков и приказывал сказать тоже и Верещагин. Оба они советовали мне приезжать, как можно скорее, в Тулу, чтоб посоветовать о том с г. Верещагиным; но я не понимал за чем и боялся, чтоб чрез то не подать о себе какого сомнения и не навлечь бы злобы на себя от своего командира; а потому и не располагался никак туда ехать. Между тем дело сие сделалось уже известным и всем моим родным домашним, от которых я до того времени старался скрывать оное, не желая их прежде времени огорчить. Но в сей раз случилось так, что они письмо от зятя моего прежде меня распечатали и, прочитав обо всем, узнали, и я освободился чрез то от затруднения им о том сказывать. Все они не менее моего поразилось сим важным и неприятным для нас уведомлением, и все мы, говоря о том, единогласно заключали, что приближается и восходит на нас темная туча, которая едва ли не принудит нас сие место оставить, и что может быть приближается конец нашему тутошнему пребыванию. Впрочем, как писано было, что хотя волости ему в полное управление вверены, однако, с тем, чтоб ему быть по-прежнему директором экономии, то сие сколько-нибудь для домашних моих было утешительно. Но я, напротив того, заключал, что нужно ему получить полновластие, так он постарается уже отделаться и от директорства и, заехав сюда, нарочно скажется больным и чрез то от директорской должности в Туле, которая ему не весьма шерстила, ибо все его там, по странному его характеру, весьма не полюбили, -- отделается. Словом, из всех претерпенных мною в бытность мою в Богородицке многочисленных перетурок, никогда еще не было такого критического положения, как тогда, и меня многие причины побуждали уже к помышлениям о том, как бы убраться поскорее восвояси и в свою деревню. Однако, как и всегда, возлагал всю свою надежду на Господа и Ему однажды навсегда вверил всю свою судьбу и о себе попечение, то и при сем случае предавал я Ему все в Его волю и тем себя иного успокаивал.
Свободное копирование
