Итак, в последующий за сим день собрались мы с сыном и с утра в сей путь пустились, отправив наперед лошадей на половину дороги на подставу; ибо жилище г. Арсеньева было от нас не близко и без мала верст за 80. Приехавши в последнее село Верхоупье, насилу мы могли найтить знающего туда дорогу и могущего нам быть проводником и по сему обстоятельству пробыли в нем часа два. Тут услышали мы, что архиерей в сем селе ночевал и был у царской панихиды, в сей день отправляемой, ибо было сие 29 августа. Поехавши из села сего, ехали мы очень долго; и как проводник наш и сам хорошо прямой дороги не знал, то провел он нас в село Истленьево и Доробин-Колодезь и не прежде привел нас в село Ивановское, где жил г. Арсеньев, как уже в сумерки и по захождении уже солнца. И нашли там превеликое уже собрание съехавшихся со всех сторон гостей. Вся большая его зала была ими усажена. Многие из них были мне знакомые люди, а многих никогда еще я и не видывал. Вечером ходили мы в церковь, великолепно украшенную хозяином, и любовались архитектурою и всеми внутренними украшениями. Но всенощную слушали мы в комнатах у архиерея, который очень доволен был тем, что я послушался его и приехал. Потом весь вечер прошел у нас в познакомливаниях друг с другом и рекомендациях, а потом мы ужинали и разошлись спать. Всем нам лучшим людям отведены были в огромном его доме особые комнаты на антресолях. Архиерей имел также особые для себя комнаты, и все в доме дожидалось и готовилось к утреннему торжеству, и народа было везде великое множество.
Торжество сие и воспоследовало на другой день, и освящение церкви было прямо пышное и великолепное при присутствии многочисленного со всех сторон съехавшегося народа, в числе которого одних благородных было более пятидесяти человек. Как церковь построена была на улице пред домом и в недальнем от него расстоянии, то архиерей из оного до церкви шел пешком с обыкновенного в таких случаях духовною процессиею. Оба придела освящены были уже до его прихода, а он сам освещал только главную церковь с обыкновенными в таких случаях пышными обрядами и по освящении говорил речь и служил молебен, а во время обедни посвящал одного дьякона в попы. Служба сия продлилась до второго часа и кончилась пушечною стрельбою и отшествием архиерея такою же процессиею в дом к хозяину. Тут готов был уже обеденный и превеликий стол в зале, в продолжении которого играла на хорах музыка, а при питии здоровья производилась пушечная стрельба. Кушаний было хотя довольно, но по причине, что стол был постный и недостатка в рыбах, не слишком изобильный; однако удалось хозяину где-то достать живого и довольной величины осетра, которого мы всего сели, имев наперед в первый раз в жизни удовольствие видеть живого осетра и есть его прямо из воды и разнообразно приготовленного. После обеда угощаемы мы были десертом и ананасами и занялись с архимандритом и игуменом Агапитом разными любопытными и важными философическими разговорами. Сими привлек я к себе от всех особенное уважение, а особливо полюбил меня архимандрит Иоанн, а не менее я его. Был он человек очень хороший, ученый, знающий и любопытный и доброго характера, и мы не могли с ним довольно наговориться. По наступлении вечера сожжен был пред домом прекрасный фейерверк, стоющий более трехсот рублей, и все с удовольствием его смотрели, но, к сожалению, за случившимся тогда великим холодом, принуждены были все смотреть оное из окон дома. Между разнообразными потешными фигурками был даже и фамильный щит, который зажжен был пущенным из дома голубем. Одним словом, все шло и было хорошо, порядочно, и после всего был ужин, и все кончилось мирно, тихо и приятно.