Переписка с Обществом

Письмо 284.

   Любезный приятель! Между тем как сие происходило, продолжал я заниматься спокойно прежними своими разными упражнениями, художественными и литературными. Относительно до первых продолжаемо было врачевание электрическою машиною весьма многих, не только простых обоего пола, стекающихся ко мне со всех сторон людей, но и самых благородных, приезжавших и живших нарочно для сего в Богородицке. Из числа сих, в особливости, занимал нас много собою некто из степных помещиков, г. Редькин, будучи разбит параличом и лишенный употребления языка и действия руками. Приехал он к нам в город со всем своим семейством, и его всякий день привозили ко мне на машину; но, по старости его, по запущению болезни и до самой причине болезни сей, подавшей повод, сколько я с моим и собственным его сыном, молодым, умным и любезным человеком, ни употребляли старания, но успех имели очень невеликий; и хотя ему несколько и помогло, но все ничего не значило. Сообществом же сына его, охотником также до рисования и видавшимся с нами ежедневно, были мы очень довольны.

   Что касается до литературных моих упражнений, то около сего времени, по убеждению и просьбе сына моего, принялся я опять за продолжение описания моей жизни и самой сей истории, которой до сего времени сочинено было у меня только пять частей. От г. Жданова получили мы давно ожидаемое письмо, успокоившее нас несколько в нашем сомнении, и дело наше с ним продолжалось понемногу. Впрочем, достопамятно, что в половине сего месяца совершилось ровно 16 лет пребывания моего при должности в Богородицке.

   В помянутых разных занятиях, так и в разъездах по гостям и угащивании многих у себя, о чем не стоит труда упоминать в подробности, прошел нечувствительно и весь почти тогдашний, относительно до перемен погод крайне непостоянный, ноябрь месяц. Но в последние числа оного приведен я был в изумление одним известием, полученным из Тулы. Ездивший в оную секретарь мой Щедилов и бывший у нашего директора, возвратясь оттуда, сказывал мне, что г. Юницкий говорил, что в Туле разнесся слух, что я хочу иттить в отставку и жду только наместника, что бы подать о том просьбу; итак, ежели де это подлинно так, то бы подавал я сию просьбу чрез его директора. Меня крайне удивило и изумило сие уведомление, поелику у меня и на уме того не бывало, и другого не оставалось как заключать, что, конечно, в Туле куются новые какие-нибудь против меня ковы. Щедилов мой догадывался, что не прочит ли директор наш мое место своему шурину; однако, это было совсем нескладное дело, а надлежало быть чему-нибудь другому.

   С первою почтою после сего, в исходе уже ноября месяца, получил я давно мною ожидаемое письмо из Экономического Общества. Весьма любопытен был я оное видеть и узнать, что скажет мне г. Нартов и ответ на запрос мой о электрических опытах. Но сколь много удивился я, увидев вдруг при развертывании бумаги руку графа Ангальта, самого тогдашнего президента общества. Из сего заключил я тотчас, что письмо сие было ко мне от имени всего Общества. Оно было для меня весьма приятное. Все Общество благодарило меня за сочинение мое о погодах и обещало напечатать оное, а в рассуждении электрических опытов просило меня о сообщении известия об опытах и самой машине.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Легко можно заключить, что сие письмо в состоянии было воспламенить опять всю мою прежнюю охоту как к переписке с Обществом, так и к доставлению оному своих сочинении, как экономических, так и новых о электрицизме, и я признаюсь, что оно в состоянии было не только сие произвесть, но и уничтожить всю мою досаду за последнее письмо на г. Нартова. Паче же всего был я доволен тем, что тогда отворился мне путь к сообщению соотечественникам моим известия о всех моих, толико полезных электрических опытах; а все сие и было причиною, что я положил с сего времени не жалеть трудов и времени, пожертвовать ими колико можно пользе Общества.

   Итак, в ожидании что Общество скажет и на второе мое письмо, посланное с сочинением о глине, принялся я тотчас за переписывание набело готового уже у меня сочинения о городьбах из крупного леса. И как рассудил я приобщить к нему и рисунок, то, переписывая оное, начертил и его. В сем препроводил я все последние дни ноября и первые декабря месяца. А между тем, готовили у меня ящик на глины, и как сделали оный, то, переписав сочинение о городьбах, сочинил я и краткое описание глинам и собирался оные укладывать.

   В самых сих упражнениях застало меня и второе письмо из Общества, которого я ожидал в ответ на мои замечания о глине. Оно было также от лица всего Общества и подписано не только президентом, но и обоими секретарями.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Получив сие письмо, не стал я долее медлить отправлением глин своих в Петербург и, уложив все набранные глины порядочно, образом коллекции, в ящик и переписав сочиненное об них замечание, отправил их в Михайлов, к князю Кропоткину, едущему в Петербург и обещавшему мне их туда отвезть. Я послал в сей раз 15 образчиков, да и те набрал кое-как с нуждою, а нижний ряд весь наклал тамошнею синею глиною. Все оные переклал я порядочно суконцами так, как посылал прежде пески, и отправил оные при письме к Нартову, которое умышленно означил несколькими днями назад, дабы не подумано было, что я по их наставлению сделал о глинах сих нужное замечание.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   По отправлении сего письма с ящичком к князю Кропоткину, не стал я медлить, но с первою отходящею от нас в Петербург почтою отправил и сочинение мое об оградах, и также при письме к Нартову; ибо за лучшее признал писать по-прежнему к нему, нежели на лице всего Общества. В сем письме мимоходом упомянул я о продолжаемых электрических опытах.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Помянутое сочинение вылилось нарочито велико, так что я с нуждою мог его переписать на 40 страницах почтовой бумаги и оно было так тяжело, что я принужден был заплатить за него около рубля почтовых денег, -- ясное доказательство, сколь накладна была для меня переписка с Обществом и сколь неохотно было посылать к ним сочинения часто, а особливо нарочито большие! Не только трудись в сочинении и ломай себе голову и над самым переписыванием оных набело, но и плати еще многие деньги за пересылку; а в награду за все получишь только то удовольствие, что увидишь сочинение свое напечатанным, да пришлют книжку! Но сие удовольствие было для меня так мало, и я к оному, при издавании своего "Экономического Магазина", уже так привык, что оно меня уже ни мало не трогало. Единые только похвалы, приписываемые мне Обществом, сколько-нибудь меня льстили и награждали, также и то, что сочинения мои рассматриваемы и одобряемы были целым Обществом почтенных людей.

   Отправив помянутое письмо и сочинение, стал я дожидаться обещанного известия или уведомления о деланных в Петербурге с глиною моею испытаниев, которое любопытно хотел я видеть; а между тем, получив свободное время, начал сочинять и второе сочинение о городьбах, дабы иметь оное в запасе.

   Помянутое уведомление и не замедлилось. Я получил оное скорее, нежели мог думать и ожидать, и не более как через три дня после отправления моего последнего письма. Оно было опять от г. Нартова и наполнено приятными для меня известиями; ибо, к превеликому удовольствию моему, оказалось, что глина моя была еще лучше симферопольской, и настоящая валяльная земля.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Признаюсь, что предследующее письмо было для меня приятно, и сообщенное известие о подлинности, что глина наша была самая чистая валяльная земля, произвело мне много удовольствия и привязало меня к сему предмету еще больше прежнего; почему, как мне вскоре после сего случилось быть в Туле, то я не преминул там кое-где расспрашивать о сукновальнях, дабы узнав послать туда действительно испытывать оную фабрично. Но все распроведывания мои сей раз были тщетны; никто мне не мог сказать о такой фабрике; да и впоследствии времени не могли мы того никак и нигде добиться; а ныне слышу, что на многих фабриках начали ее употреблять с пользою и покупают ее довольно хорошею ценою.

   Между тем в тогдашнюю ж бытность в Туле не преминул я достать всех лучших тульских глин, как-то: черной, сивей, белых из которых делаются тут горшки и кафли, а наконец, и самой той, из которой делается славный тульский кирпич. Всех сих глин привез я с собою целый кулёк и предприял их все испытывать и исследовать физически; а для доставления в Экономическое Общество велел наделать из каждой кирпичиков в нововыдуманную свою форму.

   Посреди самых сих упражнений, вдруг случился ненарочный случай к отсылке в Петербург еще нескольких кусков глины, по их требованию. Сын лечившегося у меня г. Редькина, ехавши в Петербург, заехал к нам и взялся охотно доставить оные в Общество. Итак, немедля ни мало, увязал я 12 оскобленных кусков в кипку и отправил оные в Петербург при письме опять к г. Нартову.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Письмо сие отправил я действительно с г. Редькиным, и потом стал продолжать начатое мною второе сочинение о городьбах и думал, что тем переписка моя в сей 1792 год и кончится. Однако, я в том обманулся. Не успел я оного сочинения окончить, как получил опять нарочито толстый пакет из Экономического Общества. Я не понимал, что бы в оном было и с любопытством оное распечатывая думал найтить в нем что-нибудь могущее служить к удовольствию: однако, в том обманулся. В нем было только письмо от г. Нартова с копиею рапортов о моей глине и тетрадка о задачах, и опять просьба, чтоб я сочинил ответ на их вопросы. Итак, наваливан был только новый труд и опять хотели меня ввесть в убытки присланием им глины по почте; а от них все еще тем же пахло, что от козла, то есть пустяками, и ни шерстью, ни молоком, и вряд ли когда-либо можно было получить лучшее. Но, правду сказать, им нечего было сделать: они и о сочинении просили меня единственно в том намерении, чтоб можно было им дать мне за то медаль; но сколь бедное награждение составляла сия медаль за труды, к тому потребные! В сей раз вздумалось им, по предложению моему, переменить то обстоятельство, чтоб известия сочинять не о целых наместничествах, а об одних округах; ибо о наместничествах не получили они ничего; но и тут, к стыду своему, уменьшили они и самую общественную медаль вполовину и положили тогда ее только в 12 ¹/₂ червонцев,-- малость такая, что никто и не подумает для ней предприять тот труд, какой к тому был нужен. Словом, письмо сие было таково, что оно не в состоянии было поджечь более еще вновь впламенившуюся охоту к переписке с Обществом, но паче удобно было к уменьшению сей охоты некоторым образом, ибо я усматривал, что чем более с ниши переписываться, тем более нажить можно трудов, хлопот и убытков, а пользу вряд ли можно будет получить какую.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Итак, опять требования о пересылке по почте; опять предоставливание самому мне глину сию испытывать на фабриках; опять то, что мне исполнить не удобно! Самое посылание глины по почте стоило не малых денег: за всякий фунт должен был заплатить своими деньгами по 20 копеек, и заплатить невозвратно! Чудны, казались мне, тамошние господа, что не приходило им того никогда на мысль, что все такие пересылки мне и другим много стоят! Ии там можно было все посылать, им сие ничего не стоило, а нам совсем другое дело. И смешно было истинно: я и ищи, я же трудись, я же испытывай, и я же терпи от того убытки! И ежели далее все так будет, говорил я сам себе, то скоро и раскаюсь в том, что посылал, и когда бы знал сие и ведал, то лучше бы и не посылал ничего!

   Со всем тем, рассудил я, при соответствовании на предследующее письмо, послать к ним и по почте еще 6 фунтов, и отписать и ним коротко и холодновато; которым письмом и кончилась в сей 1792 год моя переписка с Обществом.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   А сим дозвольте мне и сие мое письмо насей раз кончить и сказать вам,-- и прочее.