Между тем, как я писанием сего письма занимался, наступил у нас день имянин сына моего. Мы не преминули его попраздновать, и кой-кто из друзей, посетивших нас в сей день, помогли нам препроводить его весело, и ввечеру, по своей вере, и потанцовали. Наступивший же за сим 5 день октября сделался достопамятным тем, что в оный начала было судьбы дочери моей Настасьи решиться. Воспоследовало в оный с стороны г. Жданова первое предложение о принятии его в наше семейство. Посредником к тому употреблен был наш лекарь. Он приехал нарочно за тем ко мне, и начал было вслух и при всех, бывших тогда и многих еще у нас гостях, говорить свою аллегорию. Как мы сего уже не которым образом ожидали, то я догадался тотчас за чем прилетел ко мне лекарь, и не успел он начать свою аллегорию, как затрепетало у меня сердце, и я едва-едва успел уйтить из комнаты, для прервания его разговора, и дать ему знак, чтоб он при людях ничего не болтал. После чего переговорили мы с ним наедине в моем кабинете, однако, ничего еще точного не положили и не сделали, а дело, так сказать, только что наклюнулось. Все гости мои после обеда разъехались, а вместе с ними сошел и весь снег наш и сделалась опять осень. Никто из гостей сих так приятен нам не был, как г. Солнцев, самый тот, к которому в дом мы заезжали. Он, не зная ничего о том, проехал тогда из Тамбова прямо к тетке своей, госпоже Бакуниной, и каких сожалений ни изъявлял он, услышав от нас, что мы у него в доме были и его не застали, и сколько разговоров было у нас с ним о всякой всячине! С г. Ждановым мы ничего хотя не говорили, однако, давали знать, что предложение его нам непротивно.
Последующий за сим и последний моего 54 года день прошел у нас тихо и смирно. Мы проводили все утро одни и в разных упражнениях, и я переписывал выше сообщенное письмо к Нартову. Г. Жданов у нас в сей день не обедал, а был у лекаря и добивался в рассуждении начатого дела толка, но не мог получить никакого, так как и следовало, ибо я сказал только лекарю, что я поговорю и посоветую о том наперед с своими родными. Сие принудило г. Жданова, по приезде его к нам, ввечеру начал говорить о том с моим сыном; но и сей не мог ему сказать ничего еще решительного, и дал слово спросить о том у нас и поговорить с нами; что он и не преминул учинить. В самое то время заехал к нам гость, друг наш Яков Кузьмич Кузьмин и помешал им говорить.
Наутрие совершилось мне 54 года от рождения и начался 55 год моей жизни. Мы праздновали его более духовно, нежели наружно. По утру был у нас молебен, а там ездил я к обедне и принес Богу моему за все прожитые дни благодарение. Обедали у нас только г. Жданов и Кузьмин. Относительно до первого был у нас в сей день общий фамильный совет. И как все члены нашего семейства были согласны, да и сама невеста не отговаривалась, то чрез Павла и объявили мы г. Жданову общее наше на принятие его в наше семейство согласие, и чрез то Настасью свою, так сказать, помолвили. После чего он, пробыв у нас дня два еще, и погнал в свою деревню делать к замышляемой женитьбе свои приуготовления. Все сие происходило, однако, без огласки и не публично, а некоторым образом еще втайне, поелику публичного и обыкновенного сговора еще не било.
Свободное копирование
