В последующий за сим девятый день, натура, не удовольствуясь произведением накануне сего дня бури и ветра, мешавшего нам и молебен служить и закладывать избу, наслала, для помешательства нам в прудовой работе и встановлении избы, холодное и проливное ненастье. Господи помилуй! и что за диковинка, говорил, увидев оное поутру: вчера мешал нам ветр, а сегодня, смотри, пожалуй, какой дождь и какое проливное ненастье! "Однако, как-нибудь, ребята, надобно достанавлять избу, да и плотину продолжать делать". -- "Конечно так, сказал мне на сие прикащик, которому я сие говорил, я протурил уже туда давно всех людей и они там, надеюсь, работают".-- "Хорошо, сказал я, и ступай же и ты туда, и постарайся, чтоб успеть нам сколько-нибудь сделать. Меня же туда не дожидайтесь, мне что-то не по себе, я и к обедне за тем не поеду".
Между тем, как они там продолжали работу, приезжает ко мне один из тамошних помещиков г. Скарятин Асаф Сергеевич, вместе с г. Язвенцовым. Я говорю с ними, сдружаюсь с первым и покупаю у него несколько леса и унимаю их у себя обедать, они не остаются. Пообедав же один с Павлом и отправив своего Василия к Скарятину в лес, едем сами к Беляеву; сидим у него весь день и говорим обо всем, и сей опять насказал нам столько сумнительств о земле и столько ненадежностей в промене и прочего, и прочего, что мы начали сами даже сомневаться и почти тужить о том, что поспешили становить избу. Он унимал было нас у себя ужинать, но мы не остались, а старались засветло добраться до двора своего и там отогреть себя поболее чаем. Чем и кончился наш девятый день.
По наступлении десятого, слетал я поутру в Ложечное свое к работам и, нашед оные, производимые с добрым успехом, велел оные продолжать, а сам, возвратясь, читаю письмо, полученное без меня от г. Салтыкова, тестя и попечителя соседа моего г. Тараковского. Содержание письма сего меня смущает и заставляет писать на оное длинный ответ, который написав, поручил я Павлу переписать оный, а между тем собираемся ехать к Язвенцову. Тут заезжает ко мне г. Левашов, добрый и любезный старичок. Мы говорим с ним о земле, но как он не имел в нашей даче ни какого соучастия, то дивился он только прочим господам, моим соседям, замышляющим делать мне помешательства всякого рода. Отпустив его и отправив письмо к Салтыкову, едем мы с Павлом к Язвенцову. Он лебезит и угощает нас, как бес самый, и не открывает никак и ни в чем прямых своих мыслей. В самое сие время приезжает к нему тамошнего земского суда заседатель Кандауров. Мужики Молчановские, узнав чрез Язвенцова о сем, явились тотчас к нему и просят его тайком на меня. И сей учтивым образом докладывает мне, что мне, без дозволения и без ведома земского суда, не следовало бы заводить на новом месте селение. Сие заставило обоих нас несколько думать. Однако, мы сего ни мало не уважили, а по возвращении домой совсем другое обстоятельство заставило всех нас думать и привело в великое смущение и недоумение.
Обстоятельство сие было вот какое. Новую свою деревню мы назначили и не только на бумаге, но и на земле начертили и поставлением избы и самому поселению сделали начало, а о том и позабыли совсем, что при деревне надобно иметь и выгон для скота необходимо нужный, а сверх того и землю всю, а особливо придворную, надлежало немянуемо разделить, и таким образом на три поля, чтоб в каждое из них мог быть прогон скоту. Обо всем том и не ума было нам до сего дня подумать, а тогда вдруг, при смотрении на план, кинулось нам сие в глаза. Ах! батюшки мои, воскликнул я, власно как из некакой дремоты проснувшись, вот о выгоне-то мы совсем позабыли. Где ж мы его возьмем, и куда, и в какую сторону назначим? Земли такую пропасть и одна усадьба захватила, нежели и на выгон захватить столько ж, то я изо всей нашей дачки большая половина ухнет, и останется "стрень-брень с горошком", и из чего же нам тогда три-то поля делать и каким образом сделать из всех их прогон скоту, и в деревню, и в нашу большую степь, отделенную от сего нашего звена столь многими и чужими чрезполосными землями?! Сын мой, услышав сие, задумался также и потом сказал: "и подлинно, батюшка, об этом я не ума нам подумать, а подумать об этом очень надобно. Не послать ли вам за Егоркою я не поговорить ли о сем с ним? Он более всех, относительно до земель, смыслит". -- "И то дело", сказал я, и тотчас послал за Егором. По пришествии его и при вопросе, как бы вам сим делом уладить лучше, насказал и он нам столько неудобностей, что мы даже начали раздумывать производить наше дело вдаль. Однако, вспомнив пословицу, что утро вечера мудренее, велел Егору своему приттить к нам опять поутру, а между тем, чтоб и он подумал о сем хорошенько; да и сами мы располагались тоже сделать. Чем и кончился сей десятый день пребывания нашего в сей деревне.
Свободное копирование
