Письмо 273.
Любезный приятель! Сим образом кончилась тогдашняя ваша московская поездка, стоившая нам не малого числа денег, а никакой существительной пользы вам непринесшая. Смущение и беспокойство душевное, с которым я в Богородицк возвратился, увеличилось еще более по приезде в оный. Меня встретили уведомлением, что недруги и недоброхоты мои злодейскими происками и разглашениями своими чуть было не возмутили всю волость без меня. Они не совестились въявь и повсюду разглашать, что в скором времени я верно сменен буду и на мое место определится князь, наш городничий. И сей тайный мой ненавистник до того даже уверен был в занятии моего места, что не стыдился и не совестился даже принимать от многих поздравления себя с оным.
При услышании всего того, я наружно хотя и смеялся сим пустым разглашением и называл их сущими враками, но в самом деле заключая, что разглашатели сего с чего-нибудь сие брали, подозревал, не доставлено ли им какова в том удостоверения и не подвержен ли я действительно еще великой опасности. Почему знать, думал я говорил я сам себе, что у наместника на уме и не покинул ли он после себя каких повелении, относящихся до определения на мое место Бунина или кого другого? Словом, слухи сии так меня и все мое семейство смущали и озабочивали, что мы помышляли уже о том, как бы нам заблаговременно переправить имеющиеся у нас в деревне маленькие и кое-как слепленные хоромцы; так, чтобы вам, в случае незапной отставки, можно было в них жить и иметь какое-нибудь на первый случай убежище; и опасение наше было так велико, что мы с сыном своим начертили уже план и придумали как бы нам их переправить и к житью в них спокойнейшими сделать, нежели каковы они были; и не проходило почты, с которою бы не ожидали мы каких-нибудь неприятных о себе повелений.
Впрочем, не успели мы приехать, в тот же день приехал к нам один бедненький, знакомый дворянин, живущий неподалеку от нашей алексинской деревни и называющийся Иваном Григорьевичем Лисенко, и привезший с собою меньшого своего сына, мальчика лет двенадцати или тринадцати, неведомо как просил меня взять его пожить к себе и поучить чему-нибудь. Нам, при тогдашних смутных обстоятельствах, хотя и не до того было, чтоб умножать свое семейство чужими и посторонними детьми, однако, подумав-погадав и видя мальчика неглупого, довольно остренького и выученного уже грамоте, решился я сделать ему сие одолжение и, оставив его у себя, расположился поучить его чему было нам можно. Он жил у нас несколько лет и провел время сие не по-пустому, а заимствовал много кое-чего от меня и от моего сына, научился порядочно писать, арифметике, отчасти географии, изряднёхонько рисовать, а что всего паче -- поправился и образовался так и в нравственном своем характере, что вышел из него порядочный человек. Он и поныне еще жив и служит в Рижском гарнизоне офицером, женился там на офицерской дочери и, имея в фориштате собственный домик, живет порядочно и никак не позабыл, а помнит и чувствует и поныне оказанное нами ему в малолетстве благодеяние. Зовут его Петром Ивановичем.
В тот же день к вечеру приехала из Москвы и отстававшая позади нас кибитка, со всеми нашими покупками и книгами, и доставила нам с сыном превеликое удовольствие при разбирании, рассматривании и расстанавливании оных. Я уже упоминал, что количество их было нарочито велико, и я попромотал на них, буде то мотовством назвать можно, таки довольно денег и употребить их лучше на сие, нежели на проигрывать в карты или какие-нибудь иные бесполезные, и кратковременное только удовольствие доставляющие, издержки. От сих, по крайней мере, произошла та польза, что они не только тогда мне со всеми детьми моими доставили несметное множество минут приятных, но и во все последующие затем годы и даже и поныне и мне, и многим другим доставляют удовольствие и множество часов и минут приятных. К числу интереснейших книг, купленных в сию мою московскую поездку, принадлежали: большая книга с иллюминованными иностранными произрастениями; большая библия в лицах и составленная вся из одних эстампов; большая натуральная история, со множеством эстампов; французская история народа Божия, состоящая во многих и больших томах; и многие другие.
Через четыре дни после нашего возвращения, настал день рождения сына моего Павла, которому совершилось тогда ровно 20 лет от роду, мы, по случаю сего, сделали у себя небольшой праздничек и провели сей день с удовольствием, хотя по вышеупомянутым причинам и рассевающимся повсюду от часу больше о скорой нам смене слухом, не совсем с покойным духом. Около сего же времени возвратились из Москвы и наши Ламковские родные в свою деревню, и с сего времени начались у нас опять частые свидания и друг к другу переезды. А я, около сего же времени, послал в Алексин прошение о формальном определении меня опекуном над имением малолетного и живущего у меня моего племянника, которого из деревни привезли ваши с собою.
Свободное копирование
