15 марта
Принц таки уговорил меня поехать к Лотину дабы посмотреть, что это за человек и как он проповедует. Сегодня я приехал к Борису Николаевичу обедать и затем мы отправились. Лотин сидел за письменным столом и, закрыв глаза, чётко и ясно рассуждал. Человек двадцать дам и несколько мужчин внимательно, иные благоговейно, слушали. Лотин имел несимпатичное, склонное к алкоголю, лицо и неприятный, чиновничий, наставительный голос. Говорил о любви к ближнему и цитировал много текстов. Я находился, во-первых, под влиянием насмешек над Лотиным Демчинского («нотариус при Иисусе Христе»), считавшим, что Лотин пустой говорун; во-вторых, под влиянием Принца, не пропускавшего ни одного вторника; и в-третьих, под влиянием сознания, что Лотин, без сомнения, делает доброе дело, ибо после его слов хоть некоторые из благоговейно настроенных дам сделают доброе дело или лишний раз не изменят мужу.
Я решил отнестись к оценке Лотина строго объективно, так сказать научно, и не дать ни одному из трёх влияний восторжествовать. Сначала это было трудно, но, незаметно для себя, я занялся содержанием его речи (а говорил он безупречно гладко, хотя и далеко без блеска Демчинского) и, когда я, наконец, вспомнил о моей критической точке зрения, то мнение было готово. Да! Это было не настоящее, это были будни. Бог был без красоты, вера без пламени, а Лотин - великолепная говорящая машина. Мне стало скучно и я стал звать Бориса Николаевича домой. Тот просил подождать ещё немного. Мы остались и тут произошёл выпад против меня. Проповедь уже кончалась и Лотин, не покидая своего места и положения, вёл беседу, отвечая на различные религиозные вопросы, которые ему задавали присутствующие. Кто-то спросил, почему в Евангелии ничего не сказано о науке. Лотин отвечал, но сейчас же свернул с науки на искусство и сделал выпад против новой музыки, лишённой благодати, против этого хаоса, в котором клокочут все силы подземные, и после которой долго не можешь подойти к Евангелию. Выпад был прямо против меня и моей «Алы», которую Лотин ходил слушать, Лотин даже повернулся в мою сторону. Я сидел неподвижно, на Лотина не смотрел и дал себе слово не удостаивать его ни единым ответом. Лотин истощился и смолк. Все начали расходиться и мы ушли одни из первых. Б.Н. закидал меня вопросами: «Ну что, ну какое впечатление?», - я ответил, что мне очень жаль, что он обрушился на меня, так как это лишает меня права критиковать Лотина, ибо всякий объяснит это моим возмездием за нападки, но, с другой стороны я рад, что они произошли, ибо окончательно разубедили меня в Лотине. Потому что: какая цель наскока? Убедить меня? Но так не убеждают. Повлиять на аудиторию? Но эти добрые, глупые дамы слишком далеки от новых течений в искусстве и предостерегать их от «хаотичности творчества» так же не нужно, как от змей на Ямайке. Значит, было лишь желание погромить, да блеснуть, что он укорил самого Прокофьева. Резюме: Лотин лишний раз подчеркнул достоинства Демчинского, а то, что Принц принимал за настоящий бриллиант, на самом деле лишь жостовский.
Свободное копирование
