5 марта
Я поздно сажусь сочинять: в одиннадцать. И если, как сегодня, к часу надо куда-нибудь пойти, то очень мало успеваю сделать. Сегодня я был на генеральной репетиции «Мигаэ». Коутс рекомендовал посмотреть декорации Ламбина. Что же, храм Будды мне прямо понравился, но все говорят, что это старый и крайне обыкновенный художник, лишь в последнее время пытающийся почему-то удариться в современность. Музыка у оперы - ничто, но следовавший затем «Сын Мандарина» Кюи уж ни к чёрту не годится. А между тем - как бойко можно писать весёлые оперы! И мне опять пришёл в голову, уже однажды в Италии приходивший сюжет: «La fantaisie du docteur Ох» Жюля Верна. Да-с, Жюля Верна, не более и не менее. С ансамблями, воплями, беготнёй.
Алчевский, который в нынешнем сезоне выкрутился в Le grand Altchevsky, сообщил мне, что после слов Зилоти он хочет познакомиться с моими романсами и через неделю надеется у меня быть. Он признался, что «Сны», слышанные им в Москве, ему совершенно не понравились, но что «Scherzo», сыгранное Боровским, прямо прелестная вещь. Больше моего он ничего не знает. Полагаю, что будет доволен романсами. Стоявший рядом Сувчинский сказал: «Вот и Метнер слушал «Сны» и вынес плохое впечатление». Не помню по какому случаю я сказал, что одни люди восхищаются моими сочинениями, но считают меня пренеприятным человеком, другие же считают меня очень милым молодым человеком, но пишущим чёрт знает что. Сувчинский прибавил, что есть и третья категория людей, которые считают меня и отличным композитором, и очень милым человеком, - и всё же считают, что нужно меня ругать.
Свободное копирование
